Переводы с английского Александра Уланова и Александра Фролова
ЧЕРНОВИК 42: ПОСЛАНИЯ, СТУДИИ
Где-то между jouer1 и jouir2 это удовольствие
печь речь, составлять строки
из параллельных наклонов
письма, словарей, которые то воспринимаются, то нет.
Мы пишущие – другому?
но изогнувшись, полоса странного света отражается обратно.
Ровный туманный вид, ты рассказываешь мне немного о своем прошлом и о планах,
затянутое небо, закупоренная бутылка, ты сказал “bouché”3, твоя серая
погода Ла Рошели, и потом мы получили ее,
волнение моря после Италии – дрожащая роса.
Мы почти не знаем друг друга.
На самом деле.
Поэтому когда пишешь мне, что
по твоему мнению я вижу
из окна моей каменной студии,
«проецируя будущую память», —
это твои ненаписанные воспоминания об Италии
чтобы представить, что
еще не произошло за один полный день и в одном месте –
и ты частью прав!
Горячий золотой и плотный зеленый,
felix (когда-то) pecus4, тарелки изобилия –
эти находки сливаются
с преждевременной ностальгией –
дружба
вызывает ностальгию по подарку другого человека
(также присутствующего) –
так что (как ты сказал) ты работаешь,
чтобы сочинять заранее,
заблаговременно,
складки полей и холмов,
туманная afa5 зелень, всходы пшеницы,
ясность малых случаев и выборов,
застывших в событии образования –
Bilt6 –
песчаник, скрепленный раствором,
осветлил сколы кирпича, которые кто-то когда-то,
мастеря, протянул до
того, что ты вообразишь, ты найдешь
каменные строфы
здесь (где-то еще, вдали),
всякий раз, когда ты и Кэти
(и возможно, Ив) соберетесь навестить.
Панели-доноры складываются
через скрытую сцену.
Каждый день выкапывание или закапывание, всякий день перемена.
Каждую ночь охватывало пятнистое время.
Все же мы встретимся снова, клянемся,
и выпьем, никогда не отправим вино обратно,
будет темпера полной
«луны, плывущей в карповом пруду» —
намёк на praedella7 из Катая8.
Что я вижу из камня – времени
разворачивающийся свиток,
чья-то рука дрожит, когда пишет.
Каждое слово изобильно и обездолено
в его незаметных пределах, его отливах и водоворотах.
Ещё мы оба помним многоязычную ренга9!
Томлинсон10, Рубо11, Пас12 и Сангинетти13
каждый в своем языке langue14 или lingua15
ткацкие станки работающие с отвесами и нитями, слова
как жаргон – узор челнока, стук педали –
со-трудники, знатоки в превращениях вращений и натяжений.
Так что когда ты говорил, наполовину переведя, о моем «Ренга»
«Mémoire, Mnemosyne, souvenir d’avance d’un temps
irrésolu avançant vers
sa resolution»16
я не знала,
кто или кому что написал.
Каков исторический статус
будущей памяти?
Такие риффы17 на «решительность»
и на формы «avance»18
вопрос, является ли «temps»19
(погода, время и даже, следовательно, настроение)
«irrésolu»20
или, может быть, «предварительным» —
не говоря о тройном значении стиха –
я могу выведать это
специфическими нагромождениями слов
и мои изобретения разрывают
неоценимую чистоту галльского синтаксиса
но я полна странностей и напряженности
даже то, что невозможно заметить
пылинки и былинки в твоем письме
что едва ли можно организовать «во» что-то
тем более в письменном виде.
«Что же, они ушли, а я должна здесь остаться,
эта беседка у лип, моя тюрьма!»
неловко машущие (больше 5 футов в высоту) зеленые V-образные стебли,
желто-зеленые, плодоносящие семенами
и отмечающие, где холмы создают
вечно изменчивую линию темной долины
гражданские, морские, астрономические сумерки
чье тройное начало придвигает гору
мотивов (ее имя Острая)
ближе в некоторые периоды
дня, при некотором свете.
Несмотря на все облака, восхитительный свет и синеву
все белые и серые сияния, переводы стремятся вверх,
постоянно меняясь и перестраиваясь.
Затмения облаков-теней пересекают холмы,
подгоняемые господствующими ветрами.
Это письмо или память? Проекция или повторение?
Реальное или нереальное? Мое воспоминание или анти-воспоминание
против моей настоящей жизни? Которая
как в «Георгиках»21. Как твоя, кажется, тоже
работать, работать, работать как 7 гномов.
Ты, на самом деле, переводил меня.
И твои стихи для меня такие богатые и плотные,
я часто не могу понять их на французском.
Там, где я, есть другое я, лоскуты анти-я
с укоренившимися кусочками и другими, свободно плавающими.
Какие из них слова и какие – тени?
облака группируются и перегруппируются, каркасы и курганы,
вечный голод зарождения.
Мы друзья? должны ли мы вспоминать
сопричастность друг другу?
Слова-чужестранцы
на старых террасах поля.
Но ещё «on dialogue avec les pierres»22, ты говоришь,
«On dort dans les pierres, en fait.
Et elles parlent
énormément de langues qui s’oublient
en s’énonçant»23.
Спектры языков внутри самих камней
забывающее, произносимое
от мерцания молекулярного
они и мы – собеседники.
Так что когда я открыла «Essais, Quatre Poèmes»24
я хотела перевести стихи на английский,
как будто их оригинал на французском
и ты написал их.
Я хотела бы сделать
совсем новую работу,
не мою, но унесенную ветром
в сторону и затем открывающую
одновременные спорящие перегруженные присутствия
изменчивый пульс тумана,
двойное стихотворение, оборотная сторона оборотной стороны
переменная / variabile25
во всяком случае, место различия,
в силу «перевода» —
секрет облаков в другой системе облаков.
Написала ли я всё, что ты сказал?
изобретенные часы, которые могли
тоже когда-то существовать?
Написала ли я хоть что-то, что ты сказал? Ну –
не будем сентиментальными.
«Конечно» «я» «написала».
Но невозможно толком прочитать меня.
Поскольку то, что я изначально установила, на этом языке,
и что я не смогла получить
из того, что ты сделал на своем языке,
стояло на моем пути.
Это было прошлое прошлого,
пути прошлого и их анти-пути,
это были сложные печали и антипатии,
что пришли от разговора с камнями
тишина внутри желаний куколки
это были слова
более не произносимые,
сложенные с нами
в наших преждевременных могилах и прахе.
Я думаю об Арманде Швернере26, умершем.
Это Умбрийская Песнь
под широким звездным небом
он взял самые тяжелые камни этого места
как подушку.
Чтобы писать о другой стороне
чего-то реально случившегося
или чего-то, что не было, анти-воспоминания,
зови это метафорой,
что бы это ни содержало
из жизни, которую я не вела
камешки, брошенные на тропинки,
которые ведут к другим жизням,
скалы, на которых
кто-то пытается, с трудом, спать,
и потом, ещё борясь с неподвижностью,
борется с грубыми ангелами.
Так что если какая-нибудь точка может действовать как центр,
есть много места,
чтобы изучать давление
всякий раз, когда оно решает сразиться с вами
до удара и разломанной кости,
хромать в глубины рассвета,
импровизировать произведение из наложений
сумерек, в недоумении от изгнания
во всех местах, называемых
домом,
и во всех местах, где никогда
не были или не оставались.
Поскольку я пишу в трех студиях:
шафранового цвета комната с небесно-голубой далью
похороненной карты перед «я это Р»
желтая комната около
той и, едва ли переводимый текст,
каменная комната в Италии
где-то еще, вдали.
Письмо дейктично в этом здесь, где бы ни было пространство,
независимо от меня, пишущей сейчас:
внутри и разбитое во всех заблудших,
странствующих местах.
В соседней светло-жёлтой комнате
(комната для гостей, где ты мог бы
остановиться, если приедешь в Штаты)
есть фото умирающей собаки,
черно-белой, слабеющей на газетах,
за день или два до того, как мы понесли ее в слезах к ветеринару,
и под ним, его загадочный аналог,
твоя новогодняя открытка, гора Хуаншань27:
обрывы скал, сгруппированные
пики, почти полностью стертые
потоками опалесцирующего тумана
вздымающийся воздух
непрерывными каскадами облаков
окутывающий камни
того, что мы утверждаем,
формируя непреклонные живые цепи.
Август – декабрь 1999, март 2000
Жан-Полю Оксемери28
Перевод Александра Уланова
ЧЕРНОВИК 58: IN SITU29
Это должно было быть началом,
простым началом, in situ,
то есть, посередине, здесь.
Невыполнимая задача,
но соблазнительная.
С тех пор как все слова расчленяются на вымысел.
Поскольку из (или путем) становления (выставления, установления)
что-то ещё обретает форму.
Как
Могло Оно быть иначе?
Его сдвиги, замена, световые столбы.
Тени падают, расщепляются.
Последовательности миража
мерцают темно и серо.
Что бы ни случилось,
Бросает судьбы в странные последствия, что трудно признать.
Две тени надутые – способ намёка на это.
Это случилось, это было расположено
далеко за пределами портала
задолго до начала,
беспокойная и бессильная жизнь,
холодная ярость, лепестки, принесённые ветром в городское пространство
с цветущей сливы.
Это было вытолкнуто далеко за порог,
не в место,
не в пространство,
лежащий шелудивый пёс Улисса,
ждущий что-то:
обещание, требование.
Это должно было быть прямолинейным списком,
перечислением того, что было поставлено на карту,
вязка и увязка и сумерки и сияние.
Цветущая пара? знакомое
качание в прохладной серой весне,
что бы ни было раньше.
Это было
«начинай где угодно»:
какой хороший душевный совет.
Он ничего не дает, просто вплетает
слово или предложение в пустоту.
Без перехода —
ни «после», или «так», ни нарратива,
ни «после этого»
студент выпрыгнул из окна
в месте моей работы
за несколько напряженных дней до новейшей войны.
Разбитое стекло с уплотнением, битый кирпич,
чтобы завершить действие,
упал в него, толкнул себя.
Гравитация
сделала остальное, это был только
9-й этаж, унылый и мрачный день,
завывавший поперечно-сквозняками и ветро-холодами,
нет пути назад;
тени отбрасывали изобильные образы,
куда бы ни падать.
Чьё-то здание, использованное как оружие
оставляет метку
чья-то лестница
намекает на скучный бетон
чей-то город,
разделённый на части,
пронзительный твист
сирен, бесполезная
работа момента.
Это оставляет тень.
Голливудский милитаризм
делает некоторых мертвецов неважными
и даже бескровными.
Но это не так.
Потрясённая толпа собирается,
некуда деваться.
Полоска жёлтой ленты «Осторожно»
зацепилась, как шерсть, за забор.
Предположим, что всякий раз, когда я начинаю снова, это –
отход назад от того,
где это было:
простые вопросы на грани
почему здесь, почему это, почему сейчас, почему его, и
что это?
Для чего это (из) среди опустошения?
Я лишь хотела простоты, или облегчения,
хотела перечислять вещи: облако, пятно,
кирпич, утечка, сучок, бумага
фиксация кости, вкрученной в сустав
свежий взгляд, сорняк, жуки, труба,
и каждая вещь получает разное вращение: кирпич –
который кто-то взял, чтобы идти и бастовать
утечка у них– снова раскопать улицу, чтобы искать
сучок – ни почек, ни толчков листа, может быть мёртвый
бугорок цветка чтит и фотографирует
растопленный воск у ребристой двери
свежий взгляд внутри затуманенных мест
просто беспорядочно растущий сорняк.
Эти строки – маленькие пики
интенсивности, торчком:
как из дикобраза – перевод
“istrici”30 – или «поэзия».
Ночь: их ковыляющие тени
направленно переходят дорогу. День: мы собираем
иглы, упавшие на охристую землю,
их сувениры.
Люди маршируют по улице
деловито с мобильными телефонами,
пилигримы в обычном районе,
который изменился, изнашивается, они оплакивают
словарь награбленного, и украденные
бусины рассыпаются, некоторые теряются.
В бессилии, ярости, серьёзности, параличе
жить вот так, лишенными возможности, как эта
(кто прыгнул, была ли это я или он?), –
которая здесь – просто время,
чьи морщинистые узоры,
петлевидные и изменчивые, путаются и переплетаются.
Так что же движет началом?
как встретить появление этих теней?
«Ты» сказала ты, думала, что знала
но после не могла сказать ни единого маленького слова.
Этот кирпич тоже продолжился.
Белую книгу о метафоре
«тебя» пригласили написать
но не могли доставить
в сон или в пробуждение
смутное пробуждение,
где полная луна посахарила крышу,
вне-сезонная,
будто снег или мороз –
то, что сонный голос
сказал, есть у тебя, или парит, видеть, слышать
этот жанр теневых команд из-за чего
ты встала здесь как будто во сне.
Как это!
Потерянное время,
упавшее вперед
к серебристым шарам
как будто – как будто! мы достигли, таким образом, далёкое сияние звёзд
стали, как они, неумолимой,
пылающей пустотой, атомы разбросаны под номерами.
Но всё ещё рассматривая лазурный цветок
(как дураки, может быть), как будто отдельные предметы так важны,
концентрация на одной незабудке,
кочующая малость в мастерской пропасти.
Я тоже думала о червях.
Я опостигла своего autre31 на червях
(кардамон, basilico32),
сама того не желая.
Их пара-oidos33 теней
насмехаются рядом с песней,
и песня вне себя,
не-мужчина, не-сумасшедшая34, не-девочка, не-добрая
просто чистая Н из нет,
собирает темноту внутри тени
— она перечисляет, наклоняется –вот это из всего того:
Как объяснить это; как призвать это к ответственности?
Декабрь 2002 – июнь 2003
Перевод Александра Уланова, Александра Фролова
Примечания автора: 20 марта 2003 года студент по имени Кишан Шет выпрыгнул из Андерсен Холл, университета Темпл, и разбился насмерть. «Istrici» — это, между прочим, аллюзия на Жака Деррида, «Che cos»é la poesia»35, где поэзию сравнивают с ежами, hérissons36, istrici. В Умбрии то, что мы знаем как дикобразы в США, также называется istrici. Это первое стихотворение из 4-й группы из 19-ти.
ЧЕРНОВИК 59: ФЛЭШБЭК
1.
Полу-стеклянный графин,
полу-заполненный стакан,
изысканный красновато-желтый мел,
голубая бумага из фетра,
определенные слова для предметов
возбуждают линии, чьи тени
рассеиваются таинственными очертаниями.
Бумага голубая как небо, мел красный как земля.
Эти «энергичные каракули»
предлагают «открытый космос».
Перо, что полегче, касается
трепещущих букв-фарфалле37,
вспомни длинные свитки.
Каллиграфия пересекает описание,
свитки иногда аннотированы
их владельцами; попутно, смотри,
хохолком из четырех штрихов,
пометка читателя,
как мы можем писать что-то
на полях книги.
Глубина, страсть
и длительность
в сверкающих сетях букв,
изучи их этики из стихов
в оргиях измышлений.
Полоски, точки, лучи, восторг
выражают различные желания,
и текстуры кричат от удовольствия,
требуя цену их избытка.
Такое установившее связь мимолётное «это» есть здесь среди
яблочных подвигов, что мы установили, чтобы искушать мёртвых
счастьем создания,
открытой яркостью слушания
будто для веселых изгибов уклонений
сквозь светлое окружение воздуха.
Полная трепета Эмили38,
любимейшая Сафо,
предопределившая козыри Герты39,
увы, они не могут слышать,
хотя мы говорим с ними,
радужные нити между
развертывающимися и перевязывающимися
чудесными языками.
Расширение кардинально-острых вопросов создаёт розу из лучей,
затопляя сердце альтернативными направлениями,
роза желания внутри пачули стихотворения
и не иронично.
2.
Как желание попало сюда? Близкослухом. С помощью они-она или elles40.
Поднятием. Подмога. С помощью Его-и-Её и птиц,
маленькой, большой, собакой и прощай-собакой,
чашка с молоком для ребёнка треснула и сломалась.
Это было внезапно:
одна смерть, затем другая
быстрые обороты верёвки, как двойной скакалки.
И не могла неудачно прыгнуть с такими резкими поворотами.
Ошеломлена.
И споткнулась.
3.
Достаточно ли было возгорания?
Сон об упаковывании мёртвой девочки
в складной чемодан.
И поэтому Годы были потеряны.
При покрытии женщин
гигантской одеждой, при захватывании их в сети,
не было сном. Больше лет.
Я застёгиваю свой мешок для трупа, жертвую себя науке:
«феминистка». И нерелигиозная к тому же.
С застывшим взглядом между чемоданом и мешком для трупа
я спросила «возможны ли изменения?»
Со звуком «пф» проносится мимо пластиковый пакет,
«Pathmark»41 — вот что он говорит.
Это неоднозначный ответ
каким бы ни был вопрос.
4.
Вопрос:
Зачем использовать алфавит для организации,
но почему бы нет? Обсуждаем.
Предложи другой механизм порядка.
Одну форму, затем другую.
Что-то вроде бы заканчивается, а вроде бы и нет.
Алфавит – экзистенциально забавный.
Леттрический водевиль, кроваво-оранжевый горизонт.
Такие обсидиановые крылья
на основных тезисах шествующих зон.
Я о том, что есть удовлетворение от прибытия
в (английскую) «zed», и (американскую) «zee»,
но нет настояния, чтобы было что-то особенное.
Другие конечные точки, где разрушено «прибытие»?
Может быть сетка с ограничителями.
Может быть куски ленты просто
порезанной, чтобы перевязать эти подарки.
Может быть с qwerty раскладкой или другая
купленная по дешёвке клавиатура.
У Пессоа была azerty42.
И вот мы снова – алфавит.
Но это спор
без особых точек зрения. Одна форма или другая–
это что-то значит, но ведёт в никуда в себе.
Сама Форма, абстрактная вещь, – не
самоочевидная в значении.
Это не что-то Любое.
«Форма» – его конкретизированный сгусток,
Его истории и расширения, его расположенная протяженность,
его сила и толчки.
У кого есть планы на нас? и Почему?
В чём сила нашего осуждения?
Что-то ускользнуло от нас:
побуждение к справедливости, напряжённости гнева,
лаймово-зеленого как остаточное изображение
в зубах под глазами не рифмующегося оранжевого.
Где это?
Каковы настоящие цели этого желания?
5.
Мои слова расположены по порядку, смонтированы во Вспышке.
Замороженные мерзавцы и их долгосрочное, милое великодушие,
как темы для обсуждения, танец.
Не для эдипализации,
Еще бы для энергизации,
Меня для ничто.
Может быть Чьи-то слова.
В долгу перед страной Оз, или перед Эз43.
Разделяет с высоким разрешением слова на буквы разрез
в пункте их утверждения
бросая жемчужные кусочки на произвол судьбы.
Как быстро им лететь.
Как в мультиках, их постоянно тюкают и бьют с лязгом,
но они всегда возвращаются. Смотри, они возвращаются!
Я поместила свои слова в плоть
они вспыхивают в тени,
направленные к н, тяну и исследую,
сквозь флис и флягу вижу.
Эту срочность, эту задачу что-то движет.
Мои слова здесь среди слоёв страниц
внутри быстро движущегося времени
запутанные головоломки с «червоточинами»
ломаются поперёк себя и выворачиваются наизнанку.
Тёмная материя, которую они ищут,
отложения незаконченного дела.
Эти слои скользят вдоль и приникают
друг в друга как обнажённые палимпсесты.
Страница: где каждая строка встаёт пугающе
дикобразы, что бегут вперёд
во внезапном свете.
6.
Уходите
слова-прочь.
Приходите-слова,
Идите широко, своим путём.
Ни здесь, ни здесь, ни здесь
Я хочу
стереть все слова, что когда-то написала,
потому что они не отвечают тому, что есть.
И вот так
как
это было невероятно?
7.
С тех пор как каждое слово – это три, есть умножение
которое не может остановиться,
никогда не может быть окончательно призвано к ответу,
но которое всегда подотчётно,
что можно только преодолеть как волну, и затем другую волну,
что сложены в густую зелёную опасность.
С тех пор как каждое слово — четыре, есть концентрация.
Голубой свет поднимается с земли,
потом чёрный, и есть звёзды
без линий и историй,
ни имён, ни мифов;
только застывшая и ещё более застывшая даль-ность.
Возможно, это утешает
возможно, ярость материи
преобладает
но чтобы там ни было
мы
отживаем свой век в нагруженной атомами беспечности:
fruta da época.44
8.
Я хотела знать о создании искусства и говорении правды.
Niente da vedere,
niente da nascondere.45
И затем определенная противоположность
деформируется, чтобы увидеть другую скрытую сторону.
Это ли способ, которым день существует –
жёлтое пятно, бассейн розового –
это осень? или весенняя магнолия?
Сезонная складка
и нагромождение на кости и ране.
Правда? Это правда.
Хотя я тоже смеюсь.
9.
Возможно ли сказать, что могло быть найдено здесь?
Каждую декаду другой список теней.
Я держала этот список в руке
оптимистично. Но убеждаюсь, что сбита с толку.
Становится всё труднее и труднее читать.
Мои глаза? кляксы письма?
кручение глазного яблока, уплотняющегося в твёрдое пятно?
волшебный знак промелькнул в ливне?
Сухие слёзы над заголовками о группе крови?
Перечисление и перечитывание
– огромная просека имён и цитат
и вопрос чем они были
что случилось
эти страдающие тела
пронизанные и оскорблённые, переброшенные, заклеймённые,
может ли стихотворение говорить об этом, об этой
несправедливости, ярости, отчаянии
огромном среди субъектов
это должно сопоставляться
на гранях-странах, где это находится
чтобы расплатиться
чтобы
осознать.
Я была приговорена к этому подарочно-пограничному заданию
потому что приговоры вступили в силу, и я исполнила их
но не заставляла их появляться.
Они – скелеты, что двигают своими костлявыми вёслами
продираясь сквозь небо
гребя через пробуждения
груженного мглой
пробуренного пылинкой воздуха
хитроумные возвещения
наших тоски и неудачи.
Где справедливость?
Как её достичь?
10.
Вдоль косо заштрихованных отголосков
множество лодок для чистилища;
мёртвые вытаскивают мёртвых
из воды.
11.
Что со-впадает с этим?
головокружение.
разрыв.
где ты прыгаешь (и где приземляешься)
находится стихотворение.
Оставленное среди обломков
в разграбленном мире.
Я потеряла млечный след; я никогда его не верну назад,
но достаточно хорошо различаю
красно-жёлтые знаки в случайном порядке на бирюзовой бумаге неба.
Furia azul46. И разговор об этом покрасневшими строками.
Разъярёнными нашим временем. Это просто.
Это то, на что я бросаю взгляд.
Итак, теперь, без дальнейших прощаний,
я стою здесь в абсолютной фрустрации.
«Это ориентация на разрушающиеся части мира»
Июнь 2003 – Октябрь 2005
Перевод Александра Уланова, Александра Фролова
Примечания автора. Этот Черновик отчасти вдохновлён цепью работ, инициированной Доди Беллами47 для Списка Поэтики Буффало в 2000 году. Я участвовала с не озаглавленным сообщением, в котором говорилось о неустойчивости гендера и сексуальности в снах, и затем предлагался омофонический перевод этой мысли, создавая таким образом что-то вроде «хоры» или помех, которые соответствовали аналитическому предложению и удваивали его. Отреагировал на это Брайан Ким Стефанс48, который сочинил работу под названием «Фантастическая жизнь букв», расположив по алфавиту слова в моём сообщении, распределив их по мини-разделам, используя Flash-программу, создал, с остроумием и наглядной проницательностью, анимированный текст и сетевое стихотворение из слов и букв, безусловно, изменяя текст, который я написала. В результате, по его словам, получилось «длинное стихотворение с флеш-анимацией с оттенком лайма авант-феминизма.”URL-адрес доступа http://www.ubuweb. В стихотворении «Не эдипализована, Разумеется к предприимчивости, Меня к не» — взято из перечня работ Стефанса. В интервью по электронной почте в марте 2001, Стефанс так же кратко обсудил набор тактик с Дарреном Вершлер-Генри49. Вершлер-Генри спросил, не идут ли на компромисс трансформационные тактики его работы с феминистскими размышлениями в моём сообщении. Смотрите Стефанса, «Фешенебельный шум50: “О цифровой поэтике» (Ателос, 2003). «Wanderful»: Мариса Берна. «Энергичные каракули» предлагающие «открытый космос» – из выставки Джаспера Джонса51, февраль 1999, Филадельфийский музей искусств. Fruta da ėpoca52 означает просто “сезонные фрукты” в Португалии, но ложный друг переводчика «эпоха» заинтересовал меня. Далее в стихотворении, Furia azul (”Синяя ярость”) – название современной португальской группировки анархистов, чьё граффити я увидела в 2003 году. Niente da vedere, niente da nascondere означает – “нечего видеть, нечего скрывать”; это девиз Алигьеро Боэтти53, из итальянского движения Arte Povera54. Последняя строка – это почти точная цитата из Бонни Костелло55, «Планеты на столах: затишье и война в поэзии Уоллеса Стивенса56«. Модернизм/Современность 12. 3 (Сен. 2005), 451. Донорские Черновики – вся «линия 2»: “Она”, “Страны света”, и “Одна лирика”.
ЧЕРНОВИК 60: РЕБУС
Задача – увидеть загадку.
Мартин Хайдеггер.
Падение лунного света на землю
делает тёмные существительные коричневыми
Филин пересекающий это место
пугает темноту, разрыв мгновения.
Обыденное = потрясение
Этот ветер прилетает из внешнего пространства.
Как выразить перебродившую странность,
как высказать соединения, пронизывающие нас?
Какой синтаксис раскрывает эти отношения
эти спиральные витки нитей накала?
К соединению мы приговорены
внутри гноящегося, сильно дующего времени.
Это – вопрос, соединение ребуса
что предлагает от как краску.
Что нас посещает, объявляя, где мы находимся?
Говорить «ангел» – понимать неверно.
Но даже платок, даже
перегоревшая лампочка говорят двояко
одновременно о потере и невыразимых
крылатых вспышках времени.
Не владение владеющего
но вещи, которым нужно наше Бытие,
одинаково ломающиеся, изрезанные, потрёпанные.
Кто говорит; кто пишет?
Мёртвые. Но они молчат.
Кто же тогда двигает слова по
маленькому экрану, сизому как небо?
C’était, ma soeur, la providence awry.57
Живые. Тумблеры стыда
и пламени впиваются в их вены
Между этих загадок,
Вещи представляются как речь.
Дом мост колодец дерево
ворота кувшин окно башня
Говорят: это так прекрасно
ты не мог бы сделать лучше?
Или: ты сделал это; но потом
настоял на поклонении.
После этого
уничтожь.
Вдруг от этой спутанности
внутри и вне ниоткуда в ограниченном месте
чистая Ми-Зерность
выворачивается наизнанку
становится трепетом, Чрез-Мерностью.
Избыток. Магнетическое настояние.
Дверные петли света, коридоры, винтовые лестницы,
пространства бытия, силовые поля экстаза.
Теперь мы чувствуем всплески переполнения;
теперь у нас разный взгляд на вещи.
Основные сны с оружием. Должны спасти детей.
Всё, что я видела после, было предостерегающим.
Всё идет не так. Как камень
серый хлеб черствеет.
Его нельзя разрезать, нельзя размочить, невыразимо трудно,
это скрученный батон, который мы считали свежим;
это скала нашей политики,
нависающая над столом.
У меня было ещё одно желание, один хлеб за другим
зелёный или более зелёный проводник от полумесяца
я хотела кружащийся список надежд
надежд надежд надежд весь алфавит из Н
выпарить и оставить сладкую корку,
густой порошок, силу внутри поэзии
и внутри разума. Я хотела –
это неважно, потому что
я не могла получить это легко или даже
не могла понять себя в этом,
хотела новой кульминации
в середине дня, От
определяет себя, как узловое соединение,
как противовес, как трансформацию.
Кажется, что я не живу
больше на земле
по крайней мере, на той, которую знаю.
Название этого места –
Потеря Желаний?
Несосчитанная Точка? Без-вкусный Фрукт?
Безголовая Кукла? Окно с Шипами?
Горящая Книга? Слишком мягкий Стул?
Это новые Созвездия
в нашем купольно-огромном небе?
Некоторые Они хотят владеть небом как
доказательством того, что они владеют нами. Наше От –
наше сопротивление. Стихотворение предлагает
обмен ребусами, не игру.
Это не просто мир как таковой
а мир, окрашенный другими временами
загадка завалов
что всё ещё говорит о
необъяснимом стыде, о
вариантах выбора, которые не произошли.
Странно теперь, что Созвездия
располагаются вверх ногами, будто упали на спину
повернулись в другое полушарие:
W Кассиопеи теперь М,
и это значит оханье и
аханье, поглощённый гул
и волчьи морды. Почему такое страдание,
почему такое безжалостное обращение??
Klage, Klage58. Обездоленные.
Малярийная жижа вместо питьевой воды.
Искривлённые конечности детей
рабство, запустение.
Я хотела показать тебе вещи,
терпеливый код
из вещей в ряду, чтобы прочесть –
торос, трос, кукла, колодец, дорога
кристаллический глицериновый ребус
пустой змеиной кожи.
Что мы теперь покажем?
Кому мы это покажем?
Если я закричу,
кто меня услышит?
Июнь-декабрь 2003
Перевод Александра Уланова, Александра Фролова
Примечания автора. «Дуинские элегии» (1922) Райнера Мария Рильке, особенно некоторые строки, не давали мне покоя. Работа над некоторыми версиями его строк и фраз, и некоторыми его ситуациями в конце концов стала неизбежной. Я сделала акцент на цитаты, в основном используя перевод Альфреда А. Пулина-младшего59, иногда с незначительными изменениями. В своем предисловии к книге, опубликованной издательством Houghton Mifflin (1977), Пулин говорит: «Я надеюсь, что кто-то еще найдет слово или фразу, которые можно украсть из этих версий». Он, конечно, имел в виду других переводчиков, но я в любом случае благодарю его за щедрость. Эпиграф из Эпилога «Истока художественного творения» Мартина Хайдеггера. Донорские Черновики – «линия 3»: «От», «Филадельфийский Проволочник», «От Этого»
В оформлении обложки использована фотография «Perfection is utopic». Автор: Nikos Mouras
Лицензия Creative Commons: CC BY-NC-ND 2.0
- Играть — фр. (пер.)
- наслаждаться — фр. (пер.)
- заткнутая — фр. (пер.)
- Счастливые … животные – лат. (пер.)
- Душный – ит. (пер.)
- Образ – нем. (пер.)
- Картина на алтаре – лат. (пер.)
- Средневековое произношение для Китая, использовавшееся также Паундом (пер.)
- «Сцепленные строфы» – жанр японской поэзии, предполагающий коллективное творчество любого количества участников, каждый из которых составляет двух- или трех-строчную строфу, ориентируясь на образы предыдущей строфы и в то же время меняя их. (Пер.)
- Чарльз Томлинсон (1927 – 2015) – английский поэт, переводчик, иллюстратор (пер.)
- Жак Рубо (р. 1932) – французский поэт, писатель и математик (пер.)
- Октавио Пас (1914 – 1998) – мексиканский поэт, эссеист и дипломат (пер.)
- Эдоардо Сангинетти (1930 – 2010) – итальянский поэт, драматург, критик,переводчик (пер.)
- Язык – фр. (пер.)
- Язык – ит., исп. (пер.)
- Воспоминание, Мнемозина, память прежде времени, нерешительное продвижение к его разрешению – фр. (пер.)
- Небольшая ритмическая фигура, часто служащая сопровождением к сольной импровизации в джазе (пер.)
- Прежде – фр. (пер.)
- Время – фр. (пер.)
- Нерешительным – фр. (пер.)
- Дидактическая поэма Вергилия о земледелии (пер.)
- В диалоге с камнями – фр. (пер.)
- На самом деле мы спим в камнях. / И они говорят / на многих языках, которые забыты / и высказываются – фр. (пер.)
- Эссе, четыре стихотворения – фр. Книга ДюПлесси в переводе на французский (пер.)
- Переменная – фр. (пер.)
- Американский поэт (1927 – 1999). Его наиболее известная работа «Таблички» — серия стихов на основе реконструкций шумеро-аккадских надписей, с пробелами и «непереводимыми» словами (пер.)
- Дословно Желтая гора, в восточном Китае (провинция Анхой) (пер.)
- Французский поэт (р. 1947) (пер.)
- На месте – лат., медицинский термин (пер.)
- дикобразы – ит. (пер.)
- Другой – фр. (пер.)
- Базилик – итал. (пер.)
- Слух, ухо – исп. (пер.)
- Не-сумасшедшая – no-mad, nomad – кочевник, англ. (пер.)
- Что такое поэзия – итал. (пер.)
- Ежи – фр. (пер.)
- Макаронные изделия в виде букв.(пер.)
- Скорее всего подразумевается Эмили Дикинсон (пер.)
- Возможно, Герта Мюллер — немецкая поэтесса. (пер.)
- Они – фр (пер.)
- сеть супермаркетов на северо-востоке США.(пер.)
- Французская раскладка на клавиатуре. (пер.)
- Начало имени Паунда – Эзра? Аббревиатура «экскурсионная зона»? (пер.)
- Сезонные фрукты — португальский. (прим. автора)
- Нечего видеть, нечего скрывать — это девиз Алигьеро Боэтти, из итальянского движения Arte Povera (прим. автора)
- Синяя ярость – это название современной португальской группировки анархистов (прим. автора)
- американская писательница, публицист, журналистка и редактор. (пер.)
- американский поэт. (пер.)
- канадский поэт-экспериментатор, писатель-фантаст и культуролог.(пер.)
- Книга Стефанса.(пер.)
- Американский художник, связанный с поп-артом и абстрактным экспрессионизмом (пер.)
- Сезонные фрукты — португальский.(пер.)
- итальянский художник-концептуалист, член движения Арте повера.(пер.)
- А́рте по́вера (итал. Arte Povera — бедное искусство) — термин, введённый в 1967 году искусствоведом и куратором Джермано Челантом для определения художественного течения, объединившего художников из Рима, Турина, Милана и Генуи во второй половине 1960-х — 1970. (пер.)
- Американский литературовед. (пер.)
- Американский поэт. (пер.)
- Это было, сестра моя, неправильное провидение – фр. (пер.)
- Плач, жалоба – нем. Также персонаж “Сонетов к Орфею” и “Дуинских элегий” Рильке (пер.)
- Американский поэт, переводчик и редактор, известный своим переводом «Дуинских элегий» и «Сонетов к Орфею». (пер.)
Добавить комментарий