Переводы с английского Марины Калашиной (редактор: Настя Голованова)
Мэри Оливер родилась в небольшом городке в штате Огайо. Опубликовала первую книгу стихов в 1963 году в двадцать восемь лет. За свою долгую литературную карьеру Оливер получила множество наград, в том числе Пулитцеровскую премию за книгу «Американский примитивизм». Вела семинары в различных колледжах и университетах. В последние годы жила в Провинстауне, штат Массачусетс. Умерла в 2019 году.
День рождения Филипа
другу
я подарила
любимую вещь
миниатюрную
косточку
из китового уха
было больно
немного
ее отдавать
наутро
я как всегда
вышла с рассветом
и там
в гавани —
лебедь
не знаю, что делал он
или она
но красота
стала мне даром
видишь?
я отдала
и была
одарена
Philip’s Birthday
I gave,
to a friend that I care for deeply,
something that I loved.
It was only a small
extremely shapely bone
that came from the ear
of a whale.
It hurt a little
to give it away.
The next morning
I went out, as usual,
at sunrise,
and there, in the harbor,
was a swan.
I don’t know
what he or she was doing there,
but the beauty of it
was a gift.
Do you see what I mean?
You give, and you are given.
Синий ирис
Теперь, свободная быть собой, кто я?
Не умею летать, бегать,
хожу очень медленно.
Ну, я могу читать книги.
«Что это такое ты делаешь?» — кричит зеленоголовая муха, пролетая мимо.
Я закрываю книгу.
Еще я могу записывать нежно слова, как сейчас.
«Что это такое ты делаешь?» — шепчет ветер, остановившись перед окном.
Он пристально смотрит, и я отвечаю в его серебряное лицо:
Дай мне немного времени.
Знаешь, ведь это не делается так быстро..
«Правда?» — говорит он
и открывается вдруг
эссенцией синего ириса.
Мое сердце сжимается страхом не быть, чем я хочу быть:
пустым, ожидающим, чистым, бессловесным сосудом.
Blue iris
Now that I’m free to be myself, who am I?
Can’t fly, can’t run, and see how slowly I walk.
Well, I think, I can read books.
”What’s that you’re doing?”
the green-headed fly shouts as it buzzes past.
I close the book.
Well, I can write down words, like these, softly.
“What’s that you’re doing?” whispers the wind, pausing
in a heap just outside the window.
Give me a little time, I say back to its staring, silver face.
It doesn’t happen all of a sudden, you know.
“Doesn’t it?” says the wind, and breaks open, releasing
distillation of blue iris.
And my heart panics not to be, as I long to be,
the empty, waiting, pure, speechless receptacle.
Свинец
Хочешь, я расскажу
то, что разобьет тебе сердце?
Прошлой зимой
в нашу бухту слетелись гагары.
Там они умирали
одна за одной,
без причин
— так нам казалось.
Один мой друг
видел,
как с поднятой головой,
открыв тонкий клюв,
гагара поет
пронзительно
в упоении жизнью.
И если тебе доводилось
такое услышать,
ты знаешь — это святая песнь.
А если нет,
то ищи, где звучит она,
и скорее беги туда,
слушай.
Никому
не показывай место.
Следующим утром
та птица,
радужно-крапчатая,
что предвкушала,
как полетит домой
к далекому озеру,
лежала мертвой
на берегу.
Зачем
я это рассказываю?
Чтоб сердце твое
вскрылось
и навсегда
осталось таким,
развернутым к миру.
Lead
Here is a story to break your heart.
Are you willing?
This winter
the loons came to our harbor
and died, one by one,
of nothing we could see.
A friend told me
of one on the shore
that lifted its head and opened
the elegant beak and cried out
in the long, sweet savoring of its life
which, if you have heard it,
you know is a sacred thing,
and for which, if you have not heard it,
you had better hurry to where
they still sing.
And, believe me, tell no one
just where that is.
The next morning
this loon, speckled
and iridescent and with a plan
to fly home
to some hidden lake,
was dead on the shore.
I tell you this
to break your heart,
by which I mean only
that it break open and never close again
to the rest of the world.
Путь
однажды ты наконец поняла
что должна делать
и начала
хотя голоса
вокруг тебя
продолжали
кричать и советовать
хотя весь твой дом
стал трещать
и лодыжки
отяжелели в цепях
“исправь меня!”
голоса просили
но ты
не остановилась
ты знала, что должна делать
хотя ветер безжалостно
выдергивал корни
жесткими пальцами
в меланхолии
невыносимой
но было уже достаточно
поздно
дикая ночь
и дорога
засыпана ветками и камнями
понемногу
ты отдалялась от голосов
и звезды начали прожигать
простыни неба
новый голос
что ты распознала
как свой
теперь шел с тобой
глубже и глубже
в мир
с тобой
решившей
сделать единственное
что ты можешь сделать
спасти единственную жизнь
что ты можешь спасти
The journey
One day you finally knew
what you had to do, and began,
though the voices around you
kept shouting
their bad advice —
though the whole house
began to tremble
and you felt the old tug
at your ankles.
«Mend my life!»
each voice cried.
But you didn’t stop.
You knew what you had to do,
though the wind pried
with its stiff fingers
at the very foundations,
though their melancholy
was terrible.
It was already late
enough, and a wild night,
and the road full of fallen
branches and stones.
But little by little,
as you left their voice behind,
the stars began to burn
through the sheets of clouds,
and there was a new voice
which you slowly
recognized as your own,
that kept you company
as you strode deeper and deeper
into the world,
determined to do
the only thing you could do —
determined to save
the only life that you could save.
Перси (первое)
Наш маленький пес, названный в честь поэта,
К несчастью, съел книгу, что мы оставили без присмотра.
Но к счастью, то была Бхагават Гита,
чьих копий так много.
Теперь каждый день, пока Перси растет
И его жизнь расцветает, мы гладим
Курчавую дикую голову и говорим
«О, мудрейшая из собак».
Percy [One]
Our new dog, named for the beloved poet,
Ate a book which unfortunately we had
Left unguarded.
Fortunately it was the Bhagavad Gita,
Of which many copies are available.
Every day now, as Percy grows
Into the beauty of his life, we touch
His wild, curly head and say,
“Oh, wisest of little dogs.”
Я беспокоилась
Я беспокоилась об очень многом.
Будет ли сад расти, будут ли реки течь
в правильном направлении,
Земля – поворачиваться по плану,
а если нет, как мне все исправить?
Была я права или ошибалась,
простят ли меня, могу ли я лучше?
Когда-нибудь буду ли петь,
ведь воробей – даже он может,
а я, похоже на то, безнадежна.
Теряю ли зрение, или мне только кажется,
будет ли у меня
ревматизм, спазм челюстей, деменция?
Наконец, я увидела, что беспокойство
напрасно. И отпустила его.
Взяла свое старое тело,
вышла на улицу в утро
и спела.
I Worried
I worried a lot. Will the garden grow, will the rivers
flow in the right direction, will the earth turn
as it was taught, and if not how shall
I correct it?
Was I right, was I wrong, will I be forgiven,
can I do better?
Will I ever be able to sing, even the sparrows
can do it and I am, well,
hopeless.
Is my eyesight fading or am I just imagining it,
am I going to get rheumatism,
lockjaw, dementia?
Finally, I saw that worrying had come to nothing.
And gave it up. And took my old body
and went out into the morning,
and sang.
Тайны, да
Да, это правда, что мы живем с тайнами,
слишком чудесными для понимания.
Как трава
может быть столь питательна
во рту у ягненка.
Как реки и камни
всегда верны гравитации,
а мы мечтаем подняться.
Как касаются две руки,
и связям уже не порваться.
Как люди находят
восторгу и шрамам
утешение в стихотворении.
Пусть я держусь подальше всегда
от тех, кто считает, что знает ответы.
Пусть буду я рядом всегда с теми,
кто восклицает “Смотри!” и, смеясь изумленно,
склоняет голову.
Mysteries, Yes
Truly, we live with mysteries too marvelous
to be understood.
How grass can be nourishing in the
mouths of the lambs.
How rivers and stones are forever
in allegiance with gravity
while we ourselves dream of rising.
How two hands touch and the bonds will
never be broken.
How people come, from delight or the
scars of damage,
to the comfort of a poem.
Let me keep my distance, always, from those
who think they have the answers.
Let me keep company always with those who say
“Look!” and laugh in astonishment,
and bow their heads.
Чернейшими из чернил
темной ночью пантера
стройная, быстрая
— лишь пара глаз
и с зевком
розовый длинный язык
она слушает
на подушечках лап
переступая
будто под нею
персидский ковер
или прыгая
меж ветвей
или реку переплывая
или стоя в траве
она ждет
ведь дано ей
по причинам неведомым
всё
что ей нужно:
листва, пища, кров
сознание
что никогда не моргает
With the Blackest of Inks
At night
the panther,
who is lean
and quick,
is only
a pair of eyes
and, with a yawn,
momentarily,
a long, pink tongue.
Mostly
he listens
as he walks
on the puffs
of his feet
as if
on a carpet
from Persia,
or leaps
into the branches
of a tree,
or swims
across the river,
or simply
stands in the grass
and waits.
Because, sir,
you have given him,
for your own reasons,
everything that he needs:
leaves, food, shelter;
a conscience
that never blinks.
О медитации (вроде того)
говорят, чтобы преуспеть в медитации,
нужно строго держать одну позу.
если честно, я предпочитаю
просто лежать под деревьями.
так с чего бы мне преуспеть?
иногда я засыпаю
или лучше того —
попадаю
промеж сна и яви,
где мир
— весна, лето, осень, зима —
проходит через мой ум,
с трудом возносясь и легко опадая.
я лежу, а пространство и время
являют себя:
они обо мне не слыхали,
никогда не узнают
и не нуждаются.
конечно, в конце концов я просыпаюсь
и думаю, какое же чудо
быть кто я есть,
сделанной из земли и воды,
с моими мыслями, моими
на пальцах узорами,
быть вот этим
великолепным временным существом.
On Meditating, Sort Of
Meditation, so I’ve heard, is best accomplished
if you entertain a certain strict posture.
Frankly, I prefer just to lounge under a tree.
So why should I think I could ever be successful?
Some days I fall asleep, or land in that
even better place — half-asleep — where the world,
spring, summer, autumn, winter —
flies through my mind in its
hardy ascent and its uncompromising descent.
So I just lie like that, while distance and time
reveal their true attitudes: they never
heard of me, and never will, or ever need to.
Of course I wake up finally
thinking, how wonderful to be who I am,
made out of earth and water,
my own thoughts, my own fingerprints —
all that glorious, temporary stuff.
Утренняя поэма
мир
создается
каждое утро
нагромождения
ночного пепла
под оранжевыми лучами
вновь становятся листьями
и крепят себя
на высокие ветви
пруды появляются
как полотна
черные, с вышитыми на них
островами летних кувшинок
если природа твоя —
быть счастливой
ты поплывешь, уносимая
мягким потоком
часами
воображение
сиять будет везде
если твой дух
несет в себе шип
тяжелее свинца
и все, что ты можешь — устало идти
там, внутри тебя
все еще
живет зверь, он кричит
что земля — именно то
чего он желает
каждый пруд
что сияет кувшинками
есть услышанная молитва
и ответ на нее
что приходит
щедро, каждое утро
независимо от того
смеешь ли ты
быть счастливой
смеешь ли ты
молиться
Morning Poem
Every morning
the world
is created.
Under the orange
sticks of the sun
the heaped
ashes of the night
turn into leaves again
and fasten themselves to the high branches–
and the ponds appear
like black cloth
on which are painted islands
of summer lilies.
If it is your nature
to be happy
you will swim away along the soft trails
for hours, your imagination
alighting everywhere.
And if your spirit
carries within it
the thorn
that is heavier than lead–
if it’s all you can do
to keep on trudging–
there is still
somewhere deep within you
a beast shouting that the earth
is exactly what it wanted –
each pond with its blazing lilies
is a prayer heard and answered
lavishly,
every morning,
whether or not
you have ever dared to be happy,
whether or not
you have ever dared to pray.
Поэма единого мира
этим утром я видела
как красивая белая цапля
летит над водой
затем поднимается в небо
в небо этого
единого мира
где все мы
рано или поздно
становимся всеми другими
эта мысль
на мгновение
дала мне почувствовать
и себя красивой
Poem of the One World
This morning
the beautiful white heron
was floating along above the water
and then into the sky of this
the one world
we all belong to
where everything
sooner or later
is a part of everything else
which thought made me feel
for a little while
quite beautiful myself.
Сегодня
сегодня я низко летаю
и не говорю ни слова.
я позволяю
всем духам амбиций уснуть.
мир продолжается, как и должен.
пчелы в саду
тихо урчат,
рыбы выпрыгивают из воды,
комары
оказываются съедены.
и так далее.
я беру выходной.
тиха, как перо.
едва двигаюсь,
а на самом деле
преодолеваю огромные
расстояния.
неподвижность. одна из дверей
храма.
Today
Today I’m flying low and I’m
not saying a word
I’m letting all the voodoos of ambition sleep.
The world goes on as it must,
the bees in the garden rumbling a little,
the fish leaping, the gnats getting eaten.
And so forth.
But I’m taking the day off.
Quiet as a feather.
I hardly move though really I’m traveling
a terrific distance.
Stillness. One of the doors
into the temple.
Спать в лесу
подумалось, что земля меня помнит
— так нежно
она приняла меня
и расправила темные юбки
с карманами, полными
лишайника и семян
я спала, как никогда раньше
как камень на речном дне
ничего между мной
и белым костром
звезд
кроме мыслей, которые
как мотыльки
летели на свет
между стволов
всю ночь я внимала дыханию
маленьких королевств
насекомых
и птиц
что творят работу свою в темноте
всю ночь я поднималась и падала
будто в воде
борясь со сверкающим роком
к утру я исчезла
не раз
во что-то другое
и лучше
Sleeping in the Forest
I thought the earth
remembered me, she
took me back so tenderly, arranging
her dark skirts, her pockets
full of lichens and seeds. I slept
as never before, a stone
on the riverbed, nothing
between me and the white fire of the stars
but my thoughts, and they floated
light as moths among the branches
of the perfect trees. All night
I heard the small kingdoms breathing
around me, the insects, and the birds
who do their work in the darkness. All night
I rose and fell, as if in water, grappling
with a luminous doom. By morning
I had vanished at least a dozen times
into something better.
В следующий раз
в следующий раз
перед тем, как что-то сказать
я посмотрю на землю
остановлюсь, не входя в дом
стану бабочкой на минуту
и прислушаюсь к ветру
или к тому
как неподвижен
воздух вокруг
когда кто-нибудь
заговорит со мной
обвиняя, хваля
или просто
чтоб скоротать время
я буду смотреть на лицо
как движется рот
и замечу все натяжения
всё, что делает голос высоким
так
я смогу узнать больше:
что земля
собирает себя и парит
что воздух находит
каждый лист и перо
над водами и лесами
и что под одеждами
каждое тело
сияет
Next Time
Next time what I’d do is look at
the earth before saying anything. I’d stop
just before going into a house
and be an emperor for a minute
and listen better to the wind
or to the air being still.
When anyone talked to me, whether
blame or praise or just passing time,
I’d watch the face, how the mouth
has to work, and see any strain, any
sign of what lifted the voice.
And for all, I’d know more — the earth
bracing itself and soaring, the air
finding every leaf and feather over
forest and water, and for every person
the body glowing inside the clothes
like a light.
На обложке: IMG_4492 by RJ Photos UK
Лицензия: CC BY 2.0
Добавить комментарий