МЭЙ-МЭЙ БЕРССЕНБРЮГГЕ. СОГЛАСОВАНИЕ

Перевод с английского Галины Ермошиной

Мэй-мэй Берссенбрюгге, американский поэт. Родилась 5 октября 1947 года в Пекине, Китай.

Ее отец, американец, работал в американском посольстве в Чунцине. Семья переехала в Соединенные Штаты, когда Мей-мей Берссенбрюгге исполнился всего один год. Она получила степень бакалавра в Reed College и MFA Колумбийского университета.

Лауреат двух американских книжных премий, ее тексты связаны с Language School, поэзией Нью-Йоркской школы, феноменологией и изобразительным искусством.

Для Берссенбрюгге характерны длинные стихотворения, в которых сочетаются абстрактные высказывания и конкретные наблюдения, а также неожиданные грамматические сдвиги и сопоставления. В стихах можно увидеть ее знание философии, архитектуры и науки, а также ее любимую природу Нью-Мексико. Поэт Бен Лернер так сказал о ней: «В течение четырех десятилетий Мэй-мэй Берсенбрюгге писала стихи, которые стремятся сделать процесс восприятия ощутимым».

Мэй-мэй Берссенбрюгге живет в штате Нью-Мексико, где преподает в Institute of American Indian Arts в Санта-Фе и в Нью-Йорке, где она сотрудничает с местными художниками. Автор книг: The Heat Bird (1983), лауреатом Американской книжной премии; Empathy (1989), лауреат премии PEN West; Sphericity (1993); Endocrinology (1997), написанная в сотрудничестве с художником Кики Смитом; Four Year Old Girl» (1998), лауреат Western States Book Award; Nest (2003); I Love Artists: New and Selected Poems (2006).
 
 
СОГЛАСОВАНИЕ

1

Пишущий сталкивается с тем, кто не пишет, и я не стараюсь ради него, но встреча лицом к лицу вовлекает тебя в линию или полет, как пауза, которую можно продлить, так молочай, заполняющий пространство над полем, «похож» на чтение.

Затем можно исправить непонимание изнутри, отслеживая полет или нить пустого пространства, пронизывающего предметы, даже отношения, которые согласуются.

Семена рассеиваются в летнем воздухе.

Солнечные лучи перестают представлять параллельные отрывки в книге, то есть не исходят из того, что я вижу и чувствую. Отношение — середина, передача, от описания цветка к цветку, становящемуся моими глазами между светом и сердцем.

Теперь информация освободила творческую функцию от авторов.

Я отправляю прерывистую линию поверх пространства, кинематографически минуя середину, когда ты больше не можешь терпеть то, с чем приходилось мириться раньше.

Ночью часть ее оцепенела от боли, а часть проснулась от произошедшего.

Идя от обратного во сне, последнее, от чего ты оцепенела, это от того, что тебя разбудило.

Что, если этот образ — Эрос в виде слов?

Я пишу тебе, и ты чувствуешь меня.

Каково было бы, если при твоем размышлении над моими словами я чувствовала бы тебя?

Животные, сова, лягушка, открывают глаза, и на земле образуется зеркало.

Когда озарение приходит во сне, а события следующего дня освещают его, это начинает поток твоего сознания, синхронность, асимптотические линии полётов согласований.

Сова открывает глаза в дремучем лесу.

Впервые я пишу, а ты меня не знаешь.

Молочай, которого я касаюсь, плывет.

2

Можно воспринимать чужую энергию как стресс.

Сначала я была поражена такой атрибуцией симптомов моих болезней.

Меня пугало, что мысли и чувства могут быть вынесены наружу.

Потом я увидела, как из твоего тела исходят частоты восхода солнца, как музыка.

Возбужденный человек на свету поглощает длины волн, которые он сам излучает, будто свет является питательной средой для чувств.

Цвет — это зеркало, в котором мы видим себя живыми существами, с алыми перьями на шее, младенцем, спящим у твоего сердца, подобное – к подобному.

Внимание дает свет: сияние на тельце младенца; когда он слышит, что я говорю, я становлюсь им.

Посмотри на мое тело как на свет, отражающий мысли и чувства, здесь небезопасно находиться.

Избавься от тревоги за людей, по которым ты тоскуешь, отступая для наблюдения, как животное в четвертом измерении.

Поскольку животные не судят, их развивающиеся космические навыки — источник богатства для нас.

Птица садится на край твоей ванны; волк лижет голову твоего ребенка.

Когда она плачет, и просыпается та часть тебя, которая плачет, ты обнимаешь ее, чтобы подавить чувства?

Тоску невозможно разделить, а животное потеряно раньше времени.

3

Мои слова разворачивают плоскость плотности, которой не существовало ранее — частицы, потоки весенних красок.

Желание индивидуализируется через аффекты и силы, помещенные мной на страницу или плоскость световых вибраций, как цветущее поле.

Его автономная реакция — задержать дыхание из-за женского начала, магнетизма драгоценных камней, сознания, исходящего от звезд в симбиозе с индивидуальностью.

Когда я слышу, что у муравьев есть телепатия, я вижу крошечные слова, пытающиеся общаться.

Потом они перебираются через мои часы, пора уходить.

Жизнь проявляется повсюду в космосе, но по мере того, как мы уничтожаем виды здесь, мы теряем доступ к другим сферам.

Поэтому открытие нового вида — великое событие.

Сверхъестественное в психике возникает как следствие морфических полей, нашего желания, чтобы животное настроилось на его свет или форму волны, как свет секса.

Когда ты сомневаешься в этом, ты помещаешь частичку «кого-то» на пьедестал для исследования, в промежуток.

Вдохни осколок обратно в себя.

В твоей памяти алые перья любимого макао начинают светиться, возникая именно из-за цвета соединения.

Тепло, которое было параллельным, движется по осколку, разглаживает и делает его пористым, материя дышит, свет материализует муравьев и слова.
 
 
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПРЯМЫЕ

1

Пока я пыталась понять, был ли мой сон духовным проводником или нет, я отгородилась от воображения, которого не содержалось в этом мире.

Сон – это пробный камень, лицом к лицу.

Утром мой муж искал бы его след не больше, чем рыба, которая видит воду как свой дворец, видит, как она течет.

Я просыпаюсь, как птица среди тысяч следов мелких птиц, пересекающих пространство.

Можешь ли ты различить следы, дождь, пигмент в субстрате утреннего света, когда говоришь да, пигмент, нет, субстрат, зрение, пигмент.

Не пробуждение — это субстрат, как и отсутствие любви – это любовь.

Итак, ты выходишь и встречаешь кого-то.

Встреча со следами сна днем — это передача лицом к лицу: молния бьет в лампу между нами в летнюю грозу.

Это льется вода в океан и бесконечно растекается, рассвет начинается на глинобитных стенах; лампа светит.

Не остается ни следа.

Все течет, как это лето течет сквозь весну.

Весна текла сама по себе, как пространство, а лето — это пространство, которое я разламываю изнутри, расклевывая свой сон, и снаружи, рассказывая его тебе.

2

Мой взгляд натыкается на океанское дно, свет на песке, горизонтальные цветные полосы без различия между объектом сна и обостренным ощущением — отблески солнечных лучей, дождя.

Затем пустота — это земля в моменты моей прогулки.

Когда я перешла через горный хребет в следующее высохшее русло и переходила его, ты был рядом.

И все же, быть рядом и сегодняшний день – это как снимки с камеры обскура, без субстрата.

Весна течет сквозь мою осеннюю прогулку.

Не ходить – это с прошлого года по нынешний, слова прибывают, разум подчиняется словам, когда я вспоминаю твою манеру размышлять, чувствовать счастье, ходить, смотреть, сразу рассказывать свой сон.

Потом подцепи поперечную нить и вплети ее сюда, на край памяти, как пленку, выставленную за пределы изображения, не мешает ли небо белым облакам летать?

Итак, речь не запятнана тем, что я не слышу.

Он скрыт в том, что я не слышу, и в том, что он говорит, как я не вспомню кого-то, чью визитку нахожу в своей сумке, или слова на родном языке, понятные тем, кто воспринимает слова и отсутствие слов, как небо на пленке.

Белые облака — это данные под словами в ослепительном свете.

Они не мусор в голове.

3

Откуда на горе берется туман?

Как пыль материализует цвет в воздухе, через который свет движется по параллельным, заряженным энергией линиям, ткани?

Почему один человек видит время как последовательность крепкого здоровья, исключительной красоты, линии удачи?

Мгновенное переживание запускает цепь причин для всех вероятных результатов.

Момент, передержанный на пленке, восстанавливает вибрации паутины под дождем.

Подобно причинно-следственной связи крови в сердце, бесчисленные линии зрения создают багровый цвет, а затем теряют яркость в воздухе, если не сохранить их в настоящем.

Разливая кислород по линиям, человек, идущий к горе через водные пути с севера на юг, скользя буквой z, проводит прерывистую линию (от идущего A) через пустоты.

Это линии усталости борющейся воли, как если бы текущая вода была песком во время засухи.

Туман — это дыхание, не рассеиваемое пространством, эндорфины радости, вытесняющие адреналин, выдыхаемый в небо.

Туман, часть поверхности, дрейфует через поверхности.

Не нужно разрывать время, чтобы за один раз, подобно налетевшему ветру, пронести всего одну эмоциональную линию самого себя.

Линии подчеркивают друг друга, земля покрыта волнами, трава усыпана сосновыми иглами, нити цвета индиго переплетаются с изысканными золотыми прядями во дворце грез.
 
 
КРАСНОЕ БЕЗМОЛВИЕ

1

Я смотрю в его глаза и чувствую, как мое сознание расширяется, чтобы вместить то, что он мне скажет, будто то, что он говорит — фотография ландшафта, а в моей голове возникнет картина «Холм», «Обломки скалы», «Фиолетовые холмы».

Эти слова — противоположность правдоподобия.

Между моим и его местоположением — белое пространство, представляющее собой поток эмоций, по которому мы путешествуем, когда переносим наше осознание места на мгновение.

Призрачные частицы существуют на границе между тем, что происходит, и возрастающей вероятностью, что это произойдет снова.

Слова, сказанные с силой, собирают частицы.

Входит человек, и теперь моя комната скована ужасом.

И все же я слишком встревожена, как юная девушка, пытающаяся понять чувства через мои ощущения.

Если существование — это вибрация, все создает звук — деревья, клетки сердца.

Слушающий, как вода, резонирует с ужасом в синей вазе, в бокалах.

Я шлю противоположную эмоцию тепла, радушия, как ученые стирают звук звуком.

2

Когда человек входит, пространство дробится.

Красный амариллис в солнечных лучах разделяет на четыре части комнату для завтрака.

Каждый крупный лепесток расширяет вектор мгновения в пространство, как кристаллическая структура замерзающей воды, сознание регистрирует время.

Идея о том, что красный цвет, как в сексе, любви, откроет врата рая — это попытка подменить ощущение рая опытом рая.

Красный цвет поддерживает сильное впечатление от тела, пока сознание течет по внутренним образам.

Когда амариллис наклоняется к свету, а я не поворачиваю его, я все равно могу изменить ощущение того, что стебель наклоняется в моей памяти, кружась вместе с солнцем, переходя от моего опыта к большей вероятности.

Моя любовь к цветению связана с переходами, которые создают эмоциональные поля, я имею в виду, что определенные места притягивают события.

Поэтому я против того, чтобы тратить силы на попытки облегчить ситуацию с помощью садоводства.

Я заглядываю в цветок, и его образ проникает в меня, как зимний дождь.

Причина не определена, когда я воспринимаю, с его интенсивным присутствием, изоляцию красного оттенка, как в белом пространстве, о котором говорилось ранее.

3

Наш разговор — это крыло под моим сознанием, как организованность в развевающейся ткани, водовороты, порядок света на пленке без объектива.

Более высокий резонанс истории ведет к более высокой организации, как информация, кружащая в групповых снах.

Затем история всплывает на поверхность, как бы распознается; жужжание мух в твоей комнате вдруг переводится как: «О! Ты плачешь! «

И вот я обнимаю старика, который не чувствует себя «легким», пока я его не обниму.

Мое счастье от встречи с ним, мой французский костюм формируются на стыке крыла и случая.

Прими без доказательств, действительно ли дружба приносит удовлетворение.

Понемногу уменьшай свое беспокойство по поводу природы сострадания или охлаждения эмоциональной идентичности между подругами, твое желание оставаться в сознании кого-то, ожидающего, когда ты проснешься.

Прими без доказательств волновую природу желания, чтобы он подождал (пробел) и кванты фрактального конфликта, точка за точкой, измеряющие очертания лепестка, берега с маленькой лодкой.

Слова, сказанные с силой, создают частицы.

Место, где происходят несчастные случаи, он называет морфическим полем; их повторение — это резонанс, словно у архетипа с вибрацией семени.

Мои последние мысли были горькими и беспомощными.

Друг, ставший свидетелем горя, входит в твое сознание, освещая твою фигуру, и наступает безмолвие. 
 
 
 
 
На обложке: «Untitled» by Burton Wang
Лицензия: CC BY 2.0