ЧИТАТЬ ЧАСТЬ 1
Перевод с английского Александра Фролова
Человек вышел, но что заключено в
описании комнаты за ним?
Тот самый его переход лежал в этом направлении, признак
ясной речи и обычных предметов. Давнопрошедшее
что больше не открыто ни для каких глаз?
Человек высказывается на улице о свете.
Но свет из окна – баррикада.
Однажды замеченная опора лежит и заливается водой,
становится частью других вещей, в которых она не принимала участия,
когда эти глаза. Он даже не заметил себя настолько,
чтобы сказать, я ухожу от тебя.
Та самая дверь, ведущая его к катастрофе, или выход
ко всем дорогам. Улицы освещенные и не очень.
Все драматично и беспечно.
*
Кристалл – холод накопленных точек зрения.
Когда время сместится
и произнесёт целое в точки преграждающего света.
Это вселенная, твердь.
Существование без прецедента.
Ушедшее Ничто.
*
«самое главное – разум»
*
Он идет вниз и это сказано?
Он выходит из двери, и это произносится?
Но разве, этот, камень на его пути, можно выучить наизусть?
или качаться на его петлях в субботнем влечении?
Солнце погасло
луна проклюнулась
коридоры тернистой мысли
разжимаются клубки нервов и оцепеневший
закруглённый камень, изогнутый сигнал
Он идёт в недостатке
стержня плавучего поля метки
и успокаивает руки тех кто прочёл бы
знак там стебли во времени
жизнеспособных и неугомонных и ограниченных
дорога которую невозможно разобрать или остановить жестом
выросшее досаждает из одичавшей середины пути
дугообразный счет накаленного ужаса
Обременительные вещи стекленеют в логове мозга
не имеет значения океан такого же беспокойства
взгляд свободных глыб на случай удачи
ствол лениво вытащенный книзу дня без верхушки
У вещи нет цены
он не посмеет
но холм издаёт вверх
свой скрежет галечного месива
свою устремленность к солнцу и луне
выхода и входа
всё чтобы поддержать цветение
но некому нести стебель
*
Головная боль на свету. И не более того, чем
это очевидное. Облицовки безделья
с дрожью или стадом. Аргумент, который можно привести
на губах и на месте целых деревьев. Да?
Безмерный балаган без песни для его важности.
Наваливающаяся высота, и в походке или беспросветном сердце.
Сердце или неизвестная голова! Бесследное, исчезающее
или нанесенное чернилами и отлитое клеймо. Плавильня или удары,
глаз дереву. Мелочь подошве.
Излучатель взглянувшему. Грациозное тление после
романтики. Шепни мозгу о розгах или
свете. Ни о чем таком одноразовом, как ночь после
исчезновения дня. Сплавильщик стуков быстр
в золотом или пустом взгляде. Причуды сменились
в воздухе. Лучше измена, чем отсутствие разума!
Лицо в стеклянном времени или угасании. Все слова окольцованы
проволокой. Найденный сорняк, положение или одежда и
клубок упоминания. Лучше быть дикарем, чем потерять зрение.
От. Отщёлкивания комплимента уверенным способом,
чтобы отбросить желание исчезнуть. Отменить как день ночь
день. Сгусток. Случайная кровать, промокшая насквозь
в разделе ещё более краткого упоминания.
Головная боль стремительно утихла. Креббидж –
ревун. Овнешнение – наплыв.
Подними глаза, подними на это глаза. Эти фрагменты стёрты
от заключения, а не от дрожи. Земля –
бойня, глаз – решётка. Ум – упоминание,
язык – закорючка. Пока он поднимает дверь
из открытой бездны, и восстанавливает день
когда все упоминания сделаны.
Преамбула, к зазубрине цепкая.
*
Как мне заполнить это пространство
болтовнёй, чтобы продлить угасающие огни!
Восхищение – хомут,
вспышка — остановка.
Мудрость – ограниченность
в руке совок
провал планов
с дьяволом и его человеком.
Эти окна – скрип
или лакмус оставляющий
бурю песка.
Этот звук врезался
в каждое ухо
в каждый глаз
и следы останутся на зиму
когда скука умрет.
*
Они падают крошечные вдали к дальнему краю
или срединному пруду слез и разбегаются в разные стороны..
Затем идут по льду к центру и прикладывают
дисковый металлоискатель к поверхности или льду,
ты слышишь тяжеловесное эхо их шагов.
*
Что мне нужно, я получу.
Но запасы должны быть сокращены.
Этих слов здесь уже слишком много.
Многие слова означают бескрайнюю пустоту.
Только так это можно свести к смыслу?
Мало слов — быть громадностью форм.
Также тем словам — быть крошечными карманами,
содержать вещи, которых достаточно.
*
Это меня расстраивает, это меня расстраивает
больше всего и всё тут.
Суть всего в том, что всё –
важно, а не только
*
Что это? Мужчины бьют друг друга. Они
топочут и кричат. Они впутаны в войну стекла, будто
очень нагружены льдом. Они проламывают лица и
хмурятся от кулаков. Ужасные звуки хрюканья. На
стенах капли, запотевший брезент. Это всё в темноте.
Нет, здесь одна свеча, застывший, спокойный,
алый свет. Как это? Мужчины
грохнулись, двое из них. Они без памяти.
Одежда порвана. Глазные яблоки полностью белые.
Не было никакой причины. Они забыли
как произносить по буквам. . .
Они были прокляты, если они собирались . . .
Они изготовили палки. Красные точки.
На деревянной стене была метка один должен был
протянуть ее другому чтобы тот почистил языком.
Это было трудно. Никто не знал. Палки
начинали колошматить как замёрзшие крылья насекомых
гремящие вместе. Позже они бы откопали
мох и прикладывали его к бьющимся языкам друг друга.
Они стали прозрачными и смогли увидеть кровь
скатывающуюся по внутренней стороне торсов.
Кажется, это язык задержал их
на несколько часов.
Знаю ли я кто это? Нет.
Сталь в руках заемщиков-мигрантов.
*
Мужчины скрутили друг друга в кучу
скрепленную металлическими накладками.
Их размеры на скользящем ветру.
Кто знал, принесёт ли кристалл
прямизну в мешанину.
Я посмотрел в это и усомнился в математике.
*
По мере того как дни становятся меньше, я начинаю писать.
Однажды никто не сможет прочесть мир.
Строка – ассамбляж мелких разбитых кусочков.
Размер мира не важен.
Конец строки – величайший стык.
В тот момент, когда можно сказать Критическое положение
и подразумевать время.
Сильное осознание, что это ещё до сих пор не началось.
Мои слова всегда написаны на огромных расстояниях.
Я часто не знал, что было в моей руке.
Поэту нужен тот, кто скажет ему что
он сделал.
И особенно мир, который ему ничего не скажет.
Дни, когда взгляд был минеральной рудой. . .
*
То, что может вспыхнуть перед кем-то, нельзя оставлять
на солнце.
Неописуемая красота света разума.
Эти панорамы неизмеримы, поскольку стихи не придерживаются
ощутимых границ. Иногда кажется, что
они движутся слишком далеко слишком быстро, чтобы быть постигнутыми
больше чем в начале. Только в мгновение создания?
*
«Природа – гигантский кот? Если так, кто
гладит её по спине?»
*
Видеть во сне, что кто-то сказал что-то, и возможно
ранее встретил кого-то, и зашёл в гости и
положил руку на стол. Ничего.
Видеть во сне изменённые идентичности, пачки денег,
приправленный суп, баловство с солдатским
оружием в полдень, всё ещё незаконченную рыбалку.
Видеть во сне, что текущие фильмы заполнили чьи-то
дневные часы, мужчины спускаются на лифтах в шахты
в голубых рубашках, становящихся бирюзовыми и плотными от карбида
целые скотовозки, наполненные серебряной мелочью, маяки
мигающие в туманных местах самой отдалённой песчаной косы.
Видеть сон, возможно, чтобы спать.
Я подумаю о себе позже, сказал себе снова.
Я похожу, затем попробую дверь.
*
Только если ты подумал об этом первым, оно никогда не должно
исчезнуть и вернётся, чтобы удивить тебя.
Боль – тот набатный колокол, лес набухнет.
*
Насколько поэзия – беспричинная мысль?
*
Кристалл, почти незаметный в
оттенках всего остального в комнате, доминирует в ней.
Крепко схваченный танец рассеивания, знание ли это?
Принять окраску и не увильнуть,
хамелеон? Почему всё это собирается быть
плотным и быстрым вихрем? Снова желание центров
настолько вне центра, смещено, чтобы утащить меня
но это я ошибся в своих расчетах?
Все ещё где-то там, кристалл поджидает не двигаясь.
Поднятие руки над этой параллельной битвой.
Удар окон отделяется от фазы, этот путь
повышенных стираний, знание – смешивание в одно пятно
если не выдумка. Возвращает тебя утру
кристалл наклоняется, изучение когда рука
убрана? Нет иного обзора, кроме как
в строго локальной системе, изменчивой как хотелось бы
или можно было избежать. В, внутри, удержанное, появление
обладает хитрым замком? Назад к мысли, кристалл
открыт, когда закрыт.
*
Встревоженный животными и живущий среди кристаллов . . .
Удваиваясь, голос раздаётся. . .
Я есть, но не нашёл своего места.
Ухо живёт в расщеплении пшеничного остатка
ясный слух вцепился в таблетку кальцита
будто растворённую на языке в фильме, где показывают
того, кто проглотил и больше никогда не заговорит.
Мысленный способ системы общего
контроля узких, высоких коридоров вычеканивается наверху
где потолок трещина и прорыв ума, согласно
миллионам дорожек вдоль вредоносных пластов
чтобы надеяться, подтягиваться и преодолеть изнутри вовнутрь
бриллианты что сейчас покрывают
даже нагревающийся опаловый батолит
и побуждают картины
отовсюду впитывать
Огни в
совершенной темноте
совершенных осей
касаются.
*
Великое Размышление над Бытием могло бы быть осью
мотора сплавленного со стволом дерева силой торнадо
что следовал по пятам. И предложение – упорядочивание.
Дергаю за что-то. Это не ускользнуло от
меня. Все листья опадают, разве они
не опадают?
*
Пол – крепкий камень
и ты собираешься вдыхать миазмы болота.
когда твой мозг отключится.
*
Изобретение имён
у которых есть каталептическая сердцевина
сужающая интервалы
и бурление интереса
Весь мир – поднятый палец
глагол – поднятый палец,
бровь, наполненный взгляд
*
Вспыхивая яркими красками на закате
усиливая вспышки для отдалённой стороны убывания
динамит был уничтожен в последний раз.
*
Взяться за дело и захотеть быть писателем. . . Я не
хотел быть, я хотел исследовать и держать
открытия в руках. Я хотел видеть
вещи, пока не появятся их имена и не поведут за собой.
Казалось, что это не будет похоже на
бумажную жизнь.
*
Теперь меня завораживает, нахожу ли я, о чем
говорить, какую форму примут их предложения.
*
Гранитная крышка с бумажным замком
*
Что это там внизу они проезжают на своих машинах, следует ли
мне идти в придорожную забегаловку и отращивать толстые зубы?
или прикладывать ухо к телефонным столбам и чувствовать как провода
опаляет звёздный бриз? Равноценно ли это
ещё для какого-то большего ведра, чем мой Роман?
или наконец открытие только –
полный отказ от пера?
Продолжай и скажи чего ты ждёшь?
Это наивно я полагаю и листья действительно уносятся
влажным ветром к ноябрям
ослеплённого ума истрёпанным сердцем в миксере
кутежа и порыва. Ты знаешь, что это все
протекает, как дни дурака, припаркованный миллениум
распростертый рынок. Поблекшие скамейки в парке
демонстрируют труху, могу ли я петлять дальше?
Расширение размера за пределы любого бампера –
моя утерянная тоска.
На обложке: «crystal_light-wide» by Keith Murdock
Лицензия: CC BY-NC 2.0
Добавить комментарий