Переводы с французского Ульяны Вишнёвой, Ники Третьяк, Петра Кочеткова.
Иван де Монбризон — французский поэт, родился в Париже в 1969 году. По его собственному признанию, он начал писать после смерти отца в 1985 году. Не закончив ни одного вуза, он некоторое время работал в музее Пикассо в Париже в библиотеке музея и в качестве смотрителя. С 1999 года занимался живописью и скульптурой, сделал несколько выставок. В конце концов, после десяти лет без писательства он вернулся к нему. В 2014 году он опубликовал первый поэтический роман под названием «Мадорманты».
ФУГА СМЕРТИ
Ты глядишь на смерть в своих глазах затем отводишь взгляд ты пока не исчез ты в ожидании поворачиваешь влево мало помалу всё меньше понимаешь силуэт тенью клонится свысока в любой момент он упадёт а может и не упадёт ты скован наверху пронзён сомнамбулой во сне картина будто бы твоя нить полотна вскрывает гроб она разрезала бы надвое тебя мало помалу всё меньше понимаешь ты в ожидании поворачиваешь влево ты медленно бредёшь меж могил и вместе с тем ты недвижим подобно статуе из соли ты сам себе противоречишь то же сказал тебе некогда Гавриил истина противоречива истина обязательно такова ведь она сама себе же возражает был для тебя Бог и больше нет его и для тебя и был Человек и больше нет его ты в ожидании поворачиваешь влево мало помалу всё меньше понимаешь три благости добро красота и истина но то же сказал Гавриил третья благость в себе содержит две другие теперь однако ты знаешь что истина не всегда добро красота не абсолютна и ты так же себе возразил пересекав в один прекрасный день висячий сад в Риме ты смог увидеть пред собой дважды тысячелетний город затем ты побывал в церкви будто в Италии одной остались церквы ну а сейчас ты атеист мало помалу всё меньше понимаешь ты поворачиваешь в ожидании влево как бы там ни было веришь или больше нет это ничего не меняет ты вновь вызываешь в памяти икону на которой архангел Гавриил оглашает благую весть Марии он здесь коленопреклонённый со сложенными крыльями и Богоматерь невозмутимо ему внимает древние полотна с отсутствующей перспективой прибиты к стенам храма мало помалу всё меньше понимаешь ты в ожидании сворачиваешь влево став бес|покойным1 стариком ты глотаешь таблетки и только так можешь спать ступая по острому лезвию ножа ставшего мостом Ланселоту ложь или правда всё двулико сказал некогда тебе Гавриил в тот же самый день когда тебя хоронили во второй раз ты лежал в могиле и писал картину ты выпрыгнул из могилы с холстом под мышкой но в людях по-прежнему зло а дьявол лишь в тебе а Зло-то от людей ты размышлял об Абсолюте в действительности его нет ты приблизительно-человек о котором сказал некогда несчастный поэт оборвавшаяся жизнь красный холокост в перспективе его дом горит а он смиренно припал к земле пока кость выходит из его черепа а из чрева деревянный крест он кричит что есть мочи чтобы убедить себя в том что КЛЯНУСЬ Я НЕ ВРУ ДА ГОРЕТЬ МНЕ В АДУ ЕСЛИ2 не осознавая что он уже там
перевод Ульяны Вишнёвой
ИМЯ ОТЦА
Остаётся немного смысла и ты больше не знаешь куда ты стремишься вот небо облекло горизонт облачным лёгким плащом остаётся немного смысла и ты больше не знаешь как твоё имя твоя тень плачет слезами из крови твоя тень сидит на скамье остаётся немного смысла ты держишь слезу на ладони ты держишься за слезу на ладони цветок держишь в памяти вот стена обтянута отсечёнными взглядами чик-чик с помощью пальцев остаётся немного смысла и ты больше не знаешь как твоё имя вот тишина на скамье длится и глубоко засыпает на ней и ты завываешь между надгробных камней в мире ставшим немым и ты больше ничего не боишься остаётся немного смысла ближе к непреодолимому горизонту солнце медленно распылится вот где выбрался из себя ты идёшь ты бежишь удираешь в безликой толпе человек о горе своём кричит тебе ведь это безумный лежит на скамье у него лицо твоего отца у него лицо безымянное без красоты твоего безумия у него сердце бессмысленно бьётся немного смысла всё-таки остаётся и ты больше не знаешь кто ты прекрасное незавершённое безумие твоя жизнь это начало а потом возможно немного конец… смотри как этот мир слабеет умом и дальше раненый множеством ударов ножей как на теле оставленном для смерти для того чтобы оставить ей множество ртов чтобы начертить её множеством ран ты знаешь так идёт дождь твоей кровью ты тоже одинок и устал ждать что вот потерянное время наконец закончится проходя ты не поднимаясь остаёшься сидеть совсем один на старой скамье ведь ты уже потерян, и эта кровь падает с неба.
ИМЯ БОГА
Остаётся немного смысла и небо дырявое остаётся немного смысла и ты не знаешь куда направляем и откуда направлен остаётся немного смысла дырявое небо ты не сдвинешься дальше чем этот вечер вот дом в тишине опустелый в развалинах дом кто жил тот покинул его кто-то умер кто-то уехал остаётся немного смысла и ты не знаешь куда же ты рвёшься и сад жалеет растения в нём красивые не расцветут они больше там надгробия между деревьев и ты блуждаешь между стволов но не кладбище там и могилы смешались на всех одна надпись и разные даты идут вереницей веков и если же род один то сколько там разных имён тень шагает между могил тень шагает сама с собой тень шагает с тенью своей по третьему кругу и пёс трёхголовый ей спутник но всё-таки тень не твоя там остаётся немного смысла небо покрытое ранами и дом всё ещё опустелый и дом весь почти что в развалинах есть на его крыше кость откуда льётся дождь через край и откуда продета неба рука которая тянет свои облака серая как твоя тень рука твоя тень проходит между могил между деревьев и между могил на всех высечен род один на всех листопад схоронил имена и ты блуждающий взад и вперёд между надгробных камней не знаешь своё.
переводы Ники Третьяк
*** (Из сборника «Костница»)
Открываю дверь
снаружи никого нет
тогда возвращаюсь внутрь комнаты
в зеркале стоит женщина
заключенная
стоит без одежды
я вижу ее но
она не может видеть меня
а я не могу смотреть на нее
так как ее глазные яблоки вырваны
и сквозь дыры ее пустых орбит
я могу видеть извилины ее мозга
которые резко краснеют на фоне ее белой кожи
она будто плывет по амальгаме
как сгибающаяся в суставах кукла
брошенная в воду.
Saint-Mard-de-Reno, осень 2012
Есть совсем рядом от дома нечто контуром схожее с шагом
здесь недавно оставленное тобой или мной
да и в этот день оно все то же
мы завтракаем позади дома
в небольшом саду что кончается склоном
холм на котором живем
спустя немного времени мы покидаем дом
ради долгой прогулки
сбоку
на одном из полей
есть стадо откормленных белых баранов
что едва замечают нас проходящих вблизи
есть еще
отпечаток оставленный в луже соседским трактором
недавно проехавшим здесь
наконец мы различаем заржавленный лай
сторожевой собаки с той стороны ограды
который нам привычен
доходим до дороги где мчатся машины
низкая серая крыша покрывает поля насколько хватает глаз
через другую сотню метров мы сворачиваем
на тропу средь полей в сторону широкого леса
что издали виден на самой верхушке ряда холмов
но сперва мы должны пересечь небольшую рощу
где растет ежевика
проходя мы ее собираем
посреди ветвей
малая птица шуршит
смотрит на нас напряженно
как если б мы вторглись к ней в дом
и петь начинает
мы ускоряем шаг так как скоро польет
наконец покидаем зеленый покров
и птица поет с новой силой
бесконечны просторы
будто свод сновидения
тишина временами расколота шумом рабочих
что копошатся в полях
облака собираются у горизонта где срисовываются
мягко качающиеся холмы
земли будто бы сини от света
проходящего сквозь серое небо
ты рядом со мной
я чувствую себя неуязвимым
для всего что может произойти
пустота в голове расширяет пространство
первые капли дождя падают мне на череп
и ты смеёшься от счастья
дождь льет чуть сильнее
словно не беспокоя зверей на лугах
надеваем шляпы
ты мне улыбаешься
и в моем сердце нечто мягко расцвечивается
в неполноценном пространстве времени падающем внутрь
каждая вещь на своем естественном месте
цветы животные деревья
и в таком естестве мы обретаем наше
лес приближается
скоро рассудит нас стройная высь его крон
и позади мы оставим поля для людей
и я
хочу верить
в день этот
жесткий как сталь
что шаги что мы вместе оставим
на грязной дороге
и необъятные деревья
не зачеркнутся
ЦЕЗУРА
вымытый мир
ночь и плод повешенные на черном стволе
тишина как мешок понемногу раскраивается
на столе ищут стакан и бутылку
стукаются о стену
ничего не видят
тени разом встают и стул будто двигает лапами
чтобы с угрозой приблизиться к нам
здесь или там есть мертвец наряженный маской
растянутый посреди огромного золоченого круга
как будто некоего ореола что он держит концами рук
или же некой радуги под которой идут облака
все они скользят по барьеру горизонта и растворяются
за перегородкой откуда исходят странные вспышки смеха
в гуле костяных вырезок ручной работы
прах вылизанный на стенках
мы ведем наших изнывающих от жажды мертвых до самой реки
чтобы они наконец в ней напились
но мы держим их на поводке
чтоб избежать их побега
похожих на бешеных собак с точки зрения первого прилетевшего воробья
наконец одного за другим
мы разъединяем их
наконец обильно
мы их расчленяем
тщательно
одного за другим
как старые манекены из заржавелого металла
они скрипят и трещат во все стороны
и ночь одевает их в свои ткани из собственных рубищ
из стыда и чтоб спрятать их пол
однако тишина шуршит и бьется как ищет выход
из мешка похожего на внутренность полого тела
оно не твое
некто стучит челюстями
прерывисто
испуганный этим шумом
ты спеша восстанавливаешь свою плотскую оболочку
отпечатки пальцев оставленные на твоей рубашке
еще свидетельствуют о идентичности не убийцы
но мертвеца что вопреки всему еще дышит
нога ровно срезанная ловушкой для волка
на уровне икр
и хотя и скорее мертв чем жив
и почти что вопреки себе
ты еще обращен к своему единственному отражению
ты начищаешь свой язык
он одиноко треплется в темноте
как длинная красная лента алая
появляются справа от моря
став тем другим
тем временем
схожесть единственное наше будущее
наше близнячество заклинает приходящие беды
и этот мужчина или эта женщина выйдя из гроба
растет под небесным сводом
лежащем на окружности голубой горизонта
там где, в широте, остатки наших жизней медленно связываются
или же пересекая слепые эстуарии полные крови
заупокойно кто-то поет слова мертвых в потоке
может быть, некромант?
в то время как вдали
необъятные зарева наступают они шагами гигантов
и в свою очередь пробуются в резнях
есть в глубине темных рожиц
что строят дети
прицепленные друг к другу
сумасшедший что медленно умирает не вынося ни слова
сновидческий бред оживляет память
ведь всегда возвращается к прошлому
не зная того мы лишаемы плоти
прозрачные мы рассекаем необъятные пространства
кочующие
мы пересекаем страны в руинах
города в огне заброшенные города
населенные несчастными потерявшими все
и еще кое-как цепляющимися за жизнь
едва достигшие наконец другой стороны полей
мы констатируем
опустошающее зрелище разоренных урожаев
трупы мертвых животных что горят на необъятных кострах
груды тел под открытым небом источающие отвратительный запах
к местам внутри круга
бежим
ядовитыми землями что ни один алтарь не предскажет
ничего доброго из этого не выйдет
так пойдем со мной!
отправимся паломниками!
но ночью в финале воссоединенные в постели
мужчина женщина творят разврат
чтобы отвлечься от скуки
они столь же хорошо могли бы так родить
двухголового монстра
двух близнецов без лиц
и что еще я знаю?
но принадлежащий ей пол уже перешит
как плохо закрытая рана
что время от времени кровоточит
посреди леса в конце концов мы останавливаемся
под деревом речи
проводя ночь
составляем большой хоровод вокруг огня радости
позади нас тянутся там наши тени
мягкие и подрагивающие
как гиганты поваленные насмерть
но
между собой уже
мы говорим на непонятном более языке
и слова полые как брошенные гальки
тщетно отскакивают в глубине наших ушей
тем хуже!
этого шума достоинство в том что он отдаляет
наши страхи и наши кошмары достаточно далеко
на заре мы снова начнем свое путешествие
с нашими рядами поредевшими от стервятников
однако мы
жадно хотим мыслить
жадно хотим вспомнить самих себя
невинное детство разделяемые удовольствия
и день покрывает нас своим пальто из дождей
земля источает наконец свои ароматы
и легкие платья почти окрыляют нас
при малейшем ветерке
женщины смеются дети играют
один миг прожитый в игре стоит десяти тысяч лет
посреди постепенно вырезаемых солнц
негодных падающих тел или же запретных плодов
что медленно истощаются
— мам, чего ты не знаешь?
последнего круга время
отошла любовь
облететь всю землю
крыльев вырванных кровь
переводы Петра Кочеткова
TODESFUGE
à Gabriel Popovici in Memoriam
Tu regardes un mort dans les yeux puis tu détournes le regard tu n’as pas encore disparu tu tournes à gauche en attendant il reste un reste de raison une silhouette se penche obscure perchée au faît d’un mur elle peut tomber à tout moment comme elle peut ne jamais tomber tu restes figé là haut perché somnambule dans ton sommeil tableau que tu as cru peindre et dont le fil ouvre ton tombeau il te couperait toi-même en deux il reste un reste de raison tu tournes à gauche en attendant tu marches lentement entre les tombes et pourtant tu es immobile comme une statue blanche de sel tu es toi-même contradictoire et Gabriel te l’a dit un jour la vérité est paradoxale la vérité l’est nécessairement car elle se contredit elle-même pour toi il y a eu Dieu et il n’est plus et pour toi et il y a eu l’ Homme et il n’est plus tu tournes à gauche en attendant il reste un reste de raison les trois vertus cardinales le bien le beau et le vrai mais Gabriel te l’as dit la troisième contient les deux autres pourtant maintenant tu le sais le vrai n’est pas toujours le bien le beau n’est pas absolu et toi aussi tu t’es contredit ayant traversé un beau jour un jardin suspendu dans Rome tu as pu voir devant toi la ville deux fois millénaire puis tu as visité une église comme il n’en reste qu’en Italie mais à présent tu es athée il reste un reste de raison tu tournes à gauche en attendant de toute façon que tu crois ou ne crois plus ne change rien au problème tu revois dans la tête l’icône où l’ange Gabriel annonce la venue d’un fils à Marie il y est toujours agenouillé avec ses grandes ailes repliées et la vierge l’écoute impassible anciens tableaux sans perspectives et accrochés dans les églises il reste un reste de raison tu tournes à gauche en attendant devenu un vieillard insomniaque tu prends tes médicaments et tu dors ainsi en marchant sur le fil tranchant de l’épée devenue pont pour Lancelot mensonge ou bien vérité tout est toujours paradoxale t’as dit un jour Gabriel le jour même précisément de ton deuxième enterrement tu étais couché dans ta tombe tu y dessinais un tableau tu as sauté hors du tombeau avec ton tableau sous le bras mais les hommes sont toujours mauvais et le diable n’existe que en toi et le Mal n’émane que d’eux tu as rêvé d’un absolu qui en fait n’existe pas tu es cet homme approximatif dont parla un jour le poète pauvre vie inachevée bel holocauste en perspective sa maison brûle et il reste pieusement allongé ainsi sur le sol tandis qu’un os sort de son crâne et de son ventre une croix de bois il crie tout haut pour s’en convaincre croix de bois et croix de fer si je mens j’irai en enfer… et pourtant il y est déjà.
Le nom du père
Il reste un reste de raison et tu ne sais plus où tu t’en vas le ciel a couvert l’horizon d’un manteau léger de nuages il reste un reste de raison et toi tu ne sais plus ton nom ton ombre pleure des larmes de sang ton ombre assise sur un banc il reste un reste de raison tu tiens une larme dans ta paume tu te tiens une larme dans ta paume tu tiens une fleur dans ta mémoire le mur est couvert de regards découpés à l’aide de tes doigts il reste un reste de raison tu ne connais plus ton nom le silence s’allonge sur un banc et s’y endort profondément et toi tu hurles entre ces tombes dans un monde devenu muet et toi tu n’as plus peur de rien il reste un reste de raison le soleil lentement s’effrite à l’horizon infranchissable te voilà sorti de chez toi tu marches tu cours tu t’enfuis parmi la foule des anonymes un homme t’a crié sa douleur c’est un fou couché sur un banc il a le visage de ton père il a un visage sans nom et la beauté de ta folie et un cœur qui bat sans raison il reste un reste de raison et pourtant tu ne sais plus qui tu es belle folie inachevée ta vie en est le commencement et puis la fin un peu peut-être… regarde ce monde devenu dément et puis le bel horizon blessé par autant de coups de couteau comme sur un corps laissé pour mort pour y laisser autant de bouches pour y tracer autant de plaies tu sais ainsi pleuvoir ton sang toi assis seul et fatigué d’attendre que le temps perdu finisse enfin par passer tu restes sans te relever assis tout seul sur un vieux banc car tu as déjà tout perdu, et le sang qui tombe du ciel.
Le nom de Dieu
Il reste un reste de raison et le ciel est couvert de trous il reste un reste de raison et tu ne sais pas là où tu vas et tu ne sais pas là d’où tu viens il reste un reste de raison le ciel est couvert de trous tu n’iras pas plus loin ce soir la maison vide est silencieuse la maison vide est en ruines les habitants l’ont désertée certains sont morts d’autres sont partis il reste un reste de raison et tu ne sais pas où tu t’en vas et le jardin est désolé les plantes qui y poussent encore ne portent plus de jolies fleurs il y a des tombes entre les arbres et toi tu erre entre leurs troncs ce n’est pas là un cimetière et toutes les tombes se confondent elles portent toutes le même nom avec des dates différentes qui s’y poursuivent de siècle en siècle et s’il y a toujours un même nom tous les prénoms sont différents une ombre marche entre les tombes une ombre marche avec elle-même une ombre marche avec son ombre à l’intérieur du troisième cercle gardé par un chien à trois têtes mais ce n’est pourtant pas là ton ombre il reste un reste de raison le ciel est couvert de blessures et la maison est encore vide et la maison est presque en ruines il y a un os dans la toiture par où dépasse la pluie qui tombe et par où passe la main du ciel qui y entraîne ses nuages cette main est grise comme ton ombre ton ombre qui passe entre les tombes entre les arbres et les tombes qui portent toutes le même nom et sur lesquelles tombent des feuilles qui cachent ainsi tous leurs prénoms et toi qui erre entre ces pierres tu ne connais même plus ton nom.
*** (De l’“Ossuaire”)
J’ouvre la porte
dehors il n’y a personne
alors je retourne à l’intérieur
il y a une femme dans le mirroir
emprisonnée
elle est nue
je la vois mais
elle ne peut pas me voir
moi je ne peux pas la regarder
et par les trous de ses orbites vides
je peux voir les nervures de son cerveau
qui tranche avec la pâleur de sa peau
elle paraît flotter sur le tain
comme un pantin désarticulé
jété dans un bassin.
Saint-Mard-de-Reno, automne 2012
Il y a tout près de la maison quelque chose comme une trace de pas
laissée tantôt là par toi ou par moi
et ce jour là c’est encore la même chose
nous prenons notre petit déjeuner derrière la maison
dans le petit jardin qui dévale en pente
la colline sur laquelle nous vivons
peu après nous quittons la maison
pour une longue promenade
il y a sur le côté
dans un champ
un troupeau de gros moutons blancs
qui nous remarquent à peine passer à côté d’eux il y a aussi
la marque laissée dans la boue par le tracteur du voisin venu par là tantôt
enfin nous entendons les aboiements rouillés
d’un chien de garde au travers d’une barrière
dont nous sommes coutumiers
nous rejoignons la route où filent les voitures
un toit gris bas recouvre la campagne à perte de vue
nous empruntons au bout d’une centaine de mètres
un chemin de campagne en direction de la vaste forêt
qu’on aperçoit au loin perchée au faîte d’une rangée de collines
mais d’abord nous devons traverser un petit bois
où poussent des mûriers
nous cueillons des mûres au passage
au milieu des branchages
un petit oiseau s’agite
il nous regarde l’air intrigué
comme si nous étions des intrus à ses yeux
puis se met à chanter
on accélère le pas car la pluie va tomber
enfin nous quittons l’abri des taillis
et l’oiseau chante de plus belle
la campagne est superbe
c’est comme le dôme d’un rêve
le silence est brisé par moments par le bruit des paysans
qui s’affairent dans les champs
les nuages s’accumulent à l’horizon où se décalquent
des collines qui ondulent doucement
la terre est comme bleuie par la lumière
qui passe au travers du ciel gris
tu es à mes côtés
je me sens invulnérable
que rien ne peut m’arriver
le vide dans ma tête agrandit tout l’espace
des premières gouttes de pluie tombent sur mon crâne
et tu ris de bonheur
la pluie forcit un peu
elle ne semble pas déranger les bêtes qui paissent dans les prés
nous mettons nos chapeaux
tu me souris
et dans mon cœur quelque chose doucement s’épanouit dans l’espace imparfait du temps qui s’y engouffre
chaque chose est posée à sa place naturelle
les fleurs les animaux les arbres
et dans cette nature nous retrouvons la nôtre
la forêt se rapproche
nous serons bientôt abrités par sa haute futaie
et laisserons derrière nous la campagne aux hommes
et
je veux croire
ce jour là
dur comme fer
que les pas qui nous laissons ensemble
sur le chemin boueux
et les arbres immenses
ne s’effaceront pas
La Césure
le monde lavé
la nuit et le fruit pendus à l’arbre noir
le silence comme un sac se découd peu à peu
on cherche sur une table un verre et une bouteille
on se cogne au mur
on ne voit rien
des ombres grandissent d’un coup et la chaise parait bouger sur ses pattes
pour avancer menaçante vers nous
il y a ici ou là un cadavre affublé d’un masque
allongé au milieu d’un grand cercle doré
comme une sorte d’auréole qu’il tiendrait à bout de bras
ou bien d’arc-en-ciel par où passeraient les nuages
ils glissent tout contre la barrière de l’horizon et s’évanouissent
derrière une cloison d’où proviennent des rires bizarres
dans le brouhaha des os découpés à la main
la cendre léchée sur les parois
nous amenons nos morts pantelants de soif jusqu’au ruisseau pour qu’ils puissent enfin s’y désaltérer
mais nous les gardons attachés en laisse
pour éviter qu’ils ne se sauvent
sortes de chiens fous à la vue du premier passereau venu
enfin l’un après l’autre
nous les désarticulons
enfin copieusement
nous les démembrons soigneusement
l’un après l’autre
comme de vieux mannequins de métal rouillé
ils crissent et craquent en tout sens
et la nuit en ses draps les vêt de ses propres haillons
par pudeur et pour cacher leurs sexes
pourtant le silence bouge et se débat comme pour sortir
d’un sac qui ressemble à l’intérieur d’un corps creux
il n’est pas le tien
quelqu’un claque des mâchoires
de manière saccadée
apeuré par ce bruit
tu réintègres précipitamment ton enveloppe charnelle
les empreintes digitales laissées sur ta chemise
témoignent encore de l’identité non pas du meurtrier
mais de celle du mort qui malgré tout respire encore
une jambe coupée nettement par un piège à loup
au niveau du mollet
et bien que plus mort que vif
et presque malgré toi-même
tu t’adresses encore à ton seul reflet
tu astiques ta langue
elle s’agite toute seule dans le noir
comme un long ruban rouge écarlate
on ressort à droite de la mer
on est devenu cet autre
entre-temps
la semblance est notre seul devenir possible notre gémellité conjure les désastres futurs
et cet homme ou cette femme issu du cercueil grandit sous la voûte céleste
située à la circonférence de l’horizon bleu
là où, au large, les restes de nos vies se noient lentement
ou bien traversant aveugles des estuaires sanglants
quelqu’un psalmodie les mots des morts tout en coulant
serait-ce un nécromant ?
tandis qu’au loin
d’immenses incendies marchent eux à pas de géants
et s’essayent à leur tour à des carnages il y a au fond des mines
qu’exploitent des enfants
enchaînés les uns aux autres
un fou qui meurt à petit feu sans piffer mot le délire insomniaque ravive le souvenir
à force de revenir toujours vers le passé
sans en avoir conscience nous sommes désincarnés
transparents nous parcourons d’immenses distances
nomades
nous traversons des pays en ruines
des villes en feu des villes à l’abandon
qu’hantent des malheureux qui ont tout perdu
et qui s’accrochent encore tant bien que mal à la vie
une fois parvenus enfin à travers champs
nous constatons
le spectacle désolant des moissons dévastées
les cadavres des animaux morts qui brûlent sur d’immenses bûchers
des charniers à ciel ouvert qui exhalent une odeur pestilentielle
à des lieues à la ronde
nous fuyons
parages venimeux qu’aucun autel n’augure
rien de bon ne sortira de tout cela
viens donc avec moi !
partons en pèlerinage !
mais la nuit au final réunis dans un lit
un homme une femme forniquent
pour passer leur ennui
ils pourraient enfanter ainsi et aussi bien
un monstre bicéphale
deux jumeaux sans visages
et que sais-je encore ?
mais son sexe à elle est déjà recousu
comme une plaie mal fermée
qui saigne de temps en temps
au milieu d’une forêt nous finissons par nous arrêter
sous l’arbre de la parole
bivouaquant
nous formons un grand cercle autour d’un feu de joie
s’y allongent derrière nous nos ombres
molles et vacillantes
comme autant de géants terrassés pour de bon
mais
entre nous déjà
nous parlons une langue que nous ne comprenons plus
et des mots creux comme des cailloux jetés
ricochent en vain au fond de nos oreilles
tant pis!
ce bruit a le mérite d’éloigner
nos craintes et nos cauchemars bien loin
à l’aurore nous reprenons à nouveau notre voyage
nos rangs décimés par les charognards
nous sommes pourtant
avides de penser
avides de nous remémorer
l’enfance innocente les plaisirs partagés
et le jour nous enrobe dans son manteau d’ondées
la terre exhalent enfin ses parfums
et des robes légères nous font presque voler
quand souffle la moindre brise
les femmes rient les enfants jouent
un seul moment vécu en jeu y vaut dix mille années
au milieu des soleils lentement découpés
corps caduques ou bien fruits défendus
qui lentement se consument
– maman, que ne sais-tu ?
le temps d’une dernière ronde
l’amour s’en est allée
faire le tour du monde
les ailes arrachées
На обложке: «tree» by Pavlo Malokhatko
Лицензия: CC BY 2.0 DEED
- См. оригинал: insomniaque (adj) – страдающий бессонницей
- Дословно присказка звучит так: крест деревянный, крест железный, если я лгу, я отправлюсь в ад…
Добавить комментарий