Моя художественная практика перетекает через объектно-ориентированную онтологию и внутренние трансовые состояния. Я наблюдаю за качествами предметов, очищая и отбрасывая их физические свойства, превращаю стихотворения в хрупкие скульптуры, наполненные, казалось бы, невозможными корреляциями. Иногда обычный окурок, либо брошенный цветок на полу метрополитена, становится целым произведением. Внимательность, чуткость и усиление метафор.
Я считаю поэзию проводником как собственной, так и наоборот, несуществующей реальности в наш мир, при помощи усиления языка и словесности. Мне близки Э. Дикинсон, У. К. Уильямс, Г. Тракль, Ф. О’Хара, М. Палмер, и другие знаковые фигуры современной поэзии.
Как художник в то же время, я работаю над созданием личной мифологии, увлекаюсь новейшим искусством (агрегаторное), исследую заброшенные места, создаю проекты off-site, интеграции искусства в невозможные места со своеобразной аурой. В искусстве мне важна незаметность, легкость и при этом индивидуальный художественный язык вне рынка.
Валентин Трусов
СЛЕПОЙ УЛЬТИМАТУМ
Услышьте меня,
пока ваши воспоминания не смыты беспомощностью холода
Дождевальная машина ongoing
Бесполезно прятаться.
Укрываться нет смысла под протёртыми глазами
Несмываемой дискредитацией чужих одноминуток
Отдел дождеологии скорректирует равномерность солнечных лучей
во время моего наводнения
на ресничку
ПЛАЗМЕННЫЙ ОКЕАН
Янтарное яблоко прицел зрачка
Пятитысячеградусная листва
Черного ядра
На просторах Hellfire Peninsula
Я поднимаю глаза наверх
Я не чувствую жар выше температуры 36,6
Дуновением солнечного ветра
На руках появляются корональные пятна хромосферы
Improved Fireball grows up.
Горящий актор смотрит в глаза
Я могу прикоснуться к нему
Я могу приобнять раскаленное тело
Дыхание прогревается огненной рекой
Моя рука проходит сквозь солнечную плазму
Холодное железо перетекает по ладоням
сгоранием безопасности
НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ
Под моими окнами
разбились чьи-то слёзы на бетонной земле.
Я выхожу.
Робко наступаю на брошенные осколки чьих-то воспоминаний
Никто не убирает стекло, в воздухе висит молчание невидимых свидетелей
чьи раны записаны у меня на подошве нью-балансов
хрустом плексигласовых напряжений
На тёмной обочине грустит одинокая белая машина
Панельные муравьи остались в 18-30 на бесконечной ночной смене
Я забыл включить диктофон,
чтобы послушать шифр деревьев.
Мне в голову бросают карликовые комья мокрого снега под
шарканье перекуров
Прямо по сырой дороге на меня едут несколько желтых и белых глаз
Водитель звонит в домофон, открывается дверь в комнату
Где уже скоро усну
Но никто
Не убрал за собой
БЕЛОЕ ДЕРЕВО
Два серебряных глаза указывают на падение самолёта
Разноцветная летающая тарелка садится газодинамическим оперением
Я теряю её из вида
Пешеходный переход сложился в бумажный домик
Голубятни пустые
Полуживые перья зажаты по стенкам
Обнаглевшие листья облепили ноги
Двойник иволги уснул, коснувшись предплечья
У меня выключился свет
Брошенное дерево стоит посреди толпы манекенов
Жажда глотнуть родниковой воды сухим ртом,
пока развесят искусственные листья
подключат к кислородной маске
Regeneration power on.
В гуще парковой темноты деревья оставляли зацепки в воздухе
К выходу из лесной родильни
Луна плавает в катамаране, выбрасывает размокшие фотографии
В пруд
У меня включили свет
но это ничего не значит
В жёлтой роще
пошёл снег
***
Зимний сад усыпан подкопами ослепших альбиносов
Не найти ничего
Кротовые глаза потерялись
Лишь белая бумажная бабочка
Указывает,
откуда растет жизнь
В этом мире нет земли
Дыхание сердца природы
Я поднял серебряный желудь – внутри семечко
ЧЕРНЫЙ ФЕТР
Вороньи крики взмахом сабли рассекли вишневый дым
Семь деревянных колышек выстроили Стоунхендж
в круге Бархатной Розы
поливание кристальными обрядами посыпание рубиновыми удобрениями
Выжившие не спрятавшиеся воспоминания высосаны дементором
Пойдем со мной, Радость
Меня можно сломать.
Белый храм омывают абрикосовой водой
Кто-то пытается привлечь мое внимание
Свет лазерного прицела фонариком в сердцевину
Дерева
Я не понимаю эту речь
На теннисном корте игра ветра с бумажным змеем
Кусочки бумаги и парусины разлетелись под ногами
Труп плюшевого зайца пушистая ватрушка
Бело-розовый мех промерзает ватной пинкофобией
Возложенные цветы обнялись на месте трагедии
В неизвестную сторону я поднял руку на ворона
Охранная зона без предъявителя
Запрещено входить переживанию
На обложке: художественная работа автора.
Добавить комментарий