«Когда чувства раскоординированы, пациенты возвращаются к иллюзорному ощущению целостности своего Я (self), которому еще не пришлось столкнуться с осознанием отделенности Другого — переживанием, которое вызвало бы невыносимое чувство ужаса. Поэтому они пытаются избавиться от гипнотического очарования объектом, который мог бы восстановить рассеянные фрагменты эго, но при этом воспринимается как опасное чудовище, которое может поглотить пациента».
Джузеппе Чивитарезе, «Недоступное бессознательное и ревери как путь к изобразимости».
I. ПОСЛЕ ЦВЕТОВ
Приснился ребенок, игравший на пустыре с мячом:
“Глазов? Я ненавижу Глазова – он всегда сидит дома и не выходит гулять”.
Лес неотвязчивый, невыносимый.
Источники противоречат друг другу в деталях, но в главном пророчат ему непрерывность под прибитым немым изумлением луны.
Соседка – старушка, державшая белых коз… пожилая учительница русского языка смутилась заметив, что я засмотрелся в вырез ее платья. Не помню, о чем тогда думал. Когда я унаследую землю?
Как моя ревность.
II. ТАК ЧЕМ ЖЕ БЫЛ ВНУШЕН МОЙ СОН О ШУМНОЙ СХВАТКЕ?
Эти мелкие белые цветы, четыре штриха, он вычесывал их из волос, вытряхивал из постели, такими спутанными с травой был усыпан тот спуск к ручью, у которого он и встретил ее. Я ничего не знаю об этом, дома было не принято разговаривать, но меня рано научили читать.
Словно и до дни были такие же, только бабушка и дедушка немного скукожились и уменьшались дальше, я не помню их толком и ее не помню.
Выбежал, по словам соседки, едва стало светать… в сторону рощи.
Отец Глазова, смотревшего из зеркала, проходил сквозь меня большой сгорбленной тенью. Мы оба скучали, так и не принявшие в ее уходе решения.
Я видел потом их еще в стыках в полу и в вещах уже высохших.
III. ГЛАЗОВ ГОВОРИТ:
Когда моя кожа, из-за которой я не стригусь коротко, избегаю пляжей и девушек, станет совсем похожа на кору тех тонких деревьев, что росли у ручья в овраге, я пойду за ним трудно, с дыханием-скрипом, стараясь успеть не стать до входа в лес дрожанием веток.
Дерево в саду дальше и ветви выше, но словно ветром их бросает в окна, я просыпаюсь в тишине, но знаю, что и он проснулся.
И может быть это смертельное влечение, доводящее до несовершенства —
мое самое личное дело.
IV. ГЛАЗОВ IS GOING TO LOSE THE FIGHT:
а может, мы слишком похожи
в том, чего не сможем разделить, но
эта довлеющая избыточность
наконец разрешается
в портрете исхода
толпы в случае пожара
а время утопает
в подобии широты
и то, что препятствовало нам
в конечном итоге доказывает
наше достижение друг другом
неожидающей сени
темноты
и отрицающее нас —
мы
V. СОН ГЛАЗОВА:
Маленькие существа будят… пора на рыбалку. Погоня на лисах через поле к оврагу, который они пересекают уже на воздушном шаре. Лес под ними теперь зимний, в розовых и синих тенях, в них заметно движение.
Они надеются, что особо крупна
снежная рыба в снежных деревьях сегодня.
Наживкой… снег шел и пошел опять, Глазов опускался вниз не дольше ветра.
VI. ГЛАЗОВ И СЧАСТЬЕ
Время распоряжалось нами с большей уверенностью,
чем мы им, но вспомни,
как легко мы отказывались от него вовсе,
стоило только звуковому ландшафту измениться,
— проговорил Глазов ветеринару,
продолжившему заполнять учетную форму,
когда пауза уже затягивалась преодолеть
ожидание в очереди
— Хотя благосклонности погоды и было достаточно,
чтоб оттеснить гротеск перехода,
первичный прием на той стороне все еще не осуществлялся
по предварительной записи.
VII. СКАЗКА ДЛЯ ГЛАЗОВА:
Герой встречает в лесу душу дерева и приводит ее в дом как жену. Они живут счастливо. Но сестрицы-деревья скучают и не дают ей спать по ночам своим плачем. Доктор говорит, что это похоже на паническую атаку. Лес не оставит тебя, невозможно будет не угадывать его, заметив ветку, цветок, пусть даже в вазе и совсем не дикий.
Словно глина в руках дождя, такая погода.
VIII. УЛИЦА ГЛАЗОВА
Забавно, как тот случай, когда я закашлялся на развороте
заставил сомневаться
в том, что точка на карте поставлена верно.
В то время как жизнь не значила ничего, кроме себя самой,
как, например, оставленный ею керлер
или песня просто приятная,
наша положение в списке дел и вещей к отъезду
стало проблемой, а старый знакомый,
которым я представлял себя,
не очень-то горел общением теперь,
когда мы оказались в этом путешествии вместе.
И усилия были бесполезны в курсировании
между вниманием и удовольствием
через обучающий горизонт страницы.
Но сейчас мы засиделись
растянув утеплитель на террасе
в тени у изгиба русла,
поодаль притих, кажется, оглушенный
неслышным отсюда гулом
поперечной циркуляции меандрирующего потока
наш общий друг — художественный руководитель,
режиссер постановщик.
IX. СПИ ЕЩЁ:
(Пойти в лес и смотреть с подозрением).
Я знал, что она плакала и искала, но видел я, что она ждет и смотрит на меня спокойно. Головы не сносить.
Дальше… склон, ставший маской самого себя. Залитый желтым светом.
Взгляд мой кружился, поднимаясь. Кажется, я уже просыпался.
Сознание отпускало Глазова… как каплю, последним натяжением был страх всё забыть.
Но кролик черный уже тронул его волосы,
и вязкая рука его уже была без головы,
а ноги длинные, и то, что обычно тянулось из глубины,
забирало ее наконец себе.
Беспокойная та, чье имя в тетрадь не вписали,
заоконная чаша загудела и треснула:
я здесь, это я, я вернулась домой.
На обложке: коллаж Сергея Хана
Добавить комментарий