Мне важно, чтобы стихотворение проявлялось как событие. Событие, на одном краю которого хореография вербализованных объектов, на другой стороне — то, что уходит из/от языка в информационное и/или политическое, и/или культурное, и/или бессознательное пространство. Стихотворение — это какая-то краткая длительность настигания: когда в моменте вербализации, в переходе из края в край случается завись, заминка, то слепое место, в котором проявляются другие, как будто лишние силы — случайные ассонансы или фрагменты воспоминаний, или инерционные ритмы, или ещё что, не помню. В момент оглядки и прочерчивания элементов хореография знаков постепенно сменяется интерфейсом или ложной скульптурой, которая ждет читательского движения, его перехода из края в край и остановок.
В поэзии чужой и своей я ищу удовольствие от непонимания. Восприятие попадает в слепую зону, где выключается ясность, вспышки смыслов, зато остается расширяющееся пространство возможного или недоступного. Это пространство праздности или морской берег, его нельзя локализовать и вынести, как смысл, в зону функционального применения. Можно только указать в сторону — там что-то есть. Успокоение от протяженности непонятого, от его безбрежности и приятная тягота нахождения в нём — настоящая дремота восприятия, мягкое освобождение, копошение.
Руслан Комадей
Комментарий Кирилла Азерного к «Путеводителю по дням»:
Я заблудился сразу, пока не понял: путеводитель — это разговорник. Мы опережены как бы заботой будущего знания о том, как ляжет и разгладится текст, но эта забота не помогает по нему двигаться, отличить складку от вышивки, наклейку от жвачки. Текст придержан примечанием, но брошен во время письма. У него еще достаточно места, чтобы продолжиться, но это продолжение, для которого оставлены графические и иные области роста, не будет изоморфно Путеводителю. Путеводитель сам путается: предлагает провести по дням, но день оказывается всего Один. Его приходится переименовывать в примеры употребления, растягивать в разноголосицу жанров. Жанровые вставки начинаются и заканчиваются как есть, из чего приходится: сказка, инструкция, комментарий. И прочее. Риторические вопросы получают избыточные ответы, не успев толком задаться. Списки возникают стихийно, по мере возникновения очередной структуры, которая может стать продолжением списка, но может и не учитывать его вкрапления. Кое-где сказано, что кусок написан раньше вышеизложенного. Значит ли это, что отсюда день начинает расти вверх, обнаруживая и там перегной производства? Кое-где и о кладбище сказано, но мы знаем, как в Путеводителе обращаются с мертвыми кусками речи: они лежат рядом с живыми и не отличаются в перемене. Некоторые куски зачеркнуты, но зачеркнуты и отдельные пробелы. Мы въезжаем в текст горизонтально, и там уже разберемся. Нет такой точки, где вхождение в Путеводитель было бы оптимальным, и где с той стороны чего бы не вышло. Шрифт расширяется и уплотняется, предчувствуя сосуществование с соседним смыслом, но как будто реагируя на слом страницы в дальнейшем. Есть следы тонкой настройки речи, есть интонация, но проще уронить на пол посудный шкаф, чем произнести это. Произнесение должно перебиваться зрительным предощущением надвигающегося поля значения. Это поле никогда не настигает чтение, и так мы обнаруживаем — иголка в стоге сена — момент считывания, похожий на прокол воздушного шара. Ничто не хочет брать ответственность за этот прокол, и все наперебой кричит о своей занятости другим.
ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ДНЯМ (2015)
На обложке: «Project 365 — Day Twenty-Five (19)» by Teresa
Лицензия: CC BY-NC-ND 2.0 DEED
Добавить комментарий