Последние несколько лет я создаю психические ландшафты, в которых речь может сбыться. Как-то недавно в разговоре с подругой я различила намерение и решимость. Намерение — это предельная концентрация смысла, смысл в своей объектной форме, напряжение желания. Решимость же абсолютно прозрачна. Это такая организация психических сил, когда нечто в языке напрямую проникает в поле событий.
Будущее проходит сквозь зеркало и впадает в поток настоящего времени. Так поэзия помогает изобретать новые органы жизни.
Чем больше я занимаюсь внутренними стилями ушу, тем внимательнее стараюсь слушать тонкий звук, доносящийся с полей событий, которые еще только готовятся к своему рождению. Сначала — как узлы, а потом — и как ситуации. Я ощущаю одновременно хрупкость и силу тела и речи. Всë больше чувствую движение жизни, обещающей встречу в невидимом поле наслаждения с теми, кто верен связи любви и познания.
Время и пространство в нашем трехмерном мире желаний негомогенно, и психика то и дело наталкивается на препятствия. Письмо приходит издалека, становясь методом движения и обращения с поверхностями уже развернувшихся событий. Письмо — это любящие руки того, чего нет.
Евгения Суслова
X от нас
/… /
На прозрачной стене видны все глаза.
Они снова становятся частью идущих сквозь конструкцию этого поля.
Кто — в башмаках на босу ногу,
кто — с ребенком,
кто — в потерянном недавно платке.
В стекло глаза пишут и потом отдают пищу, а ветер, ветер несет ее дальше.
Туда, где ты двигаешь камни на небе.
Поле идет, выворачивая голод свой, а я — за ним,
с узелком и простейшей материей на руках.
Развязываю, и на поле рождаются ноги тех, кто бежит, оставляя следы.
Подхожу. Не следы, а глаза.
/ …//
Тянулись руки крошечные, одинаковые, зеркальные,
образуя канал.
По нему пройдет даже то, чего нет.
Нас вереницы, и мы стоим у обрыва тепла,
выпавшего из вида.
Если и делать запись, то тень-и-язык.
Не они ли сидят на цепи, охраняя хранилище?
Пиши в себя:
семя риса, поле, сердце.
По огромной стене ты уже проходил поперек,
чтобы позже нам встретиться.
… /
Рукой делаешь так — и обмен рождеством.
Подарок идет по следу, но след непреклонен.
Общее время вышло и держится на плаву,
пока ты кормишь глаза.
Сколько еще осталось?
Сколько осталось до сходства?
Аист под тяжестью времени падает из рассказа.
Небо стало большим от веток.
Послание имеет ноги. Видишь, гнездо — это крик.
// /
Бронхоспазм комнаты
и капитал твоего искажения,
я тебя поверну,
я тебя закрою от горя!
Пожарная лестница ночью
и родители в проеме окна.
Ребенок, дышащий криком.
Это стоило бы придумать,
разделив красные и белые части.
Жизнь, выбирайся отсюда,
а я с тобой.
Не бойся!
Мы в дырявых ладонях любви
уже далеко.
.. /…
Обнаруживая, обнаруживаешь.
Привет, то, чего не было!
Как тебе без меня?
Ты — словно ребенок,
близкий и идущий издалека.
В комнате близости я пишу
и поворачиваю тысячи рук.
Вон открытие под кроватью!
Где?
Вон там, присмотрись!
// ..
.
Осторожно!
Прямо здесь стекол становится очень много.
Мы идем сквозь них — и они исчезают.
Не исчезают!
Возвращаются в разбитый экран,
как мои слова, забывшие себя в окружении боли,
просто уходят обратно и становятся днями.
Боль — это кожа слов.
Или нет?
..
В поисках твоего взгляда
я дошла до той стороны экрана
и вернулась обратно.
Ау! Тут тела
становятся проще и проще.
…
Здесь дышат тем, что еще не случилось,
прикрывая собой еще не рожденных.
Давай посидим вдалеке?
Я принесу очертания новости,
ты — крошки для неба.
Пока ты забываешь,
руки кормят голодных,
до которых не дотянуться.
/…
Отслоилось событие и выпало в зеркало речи.
То ли двойник, то ли трепет,
то ли письмо от того, что приходит?
«Вот если бы не было меня больше,
Вы скучали бы?»
Асимметрия рук и ее продолжение
в сторону книг и машин.
Время выносит туда, где ничто не готово,
и ожидание сложено пополам.
Это не множество стен, это
«я был, я же был».
Вон, смотри, что случилось потом:
плоскость счастья и с улицы жар, где любовь
догоняет друг друга.
/.
Эй, то, что приходит!
Я взбираюсь на вершину твоего значения.
Родственники плывут, как слова. Сквозь теплицы проходят,
чтобы рост растянуть по пространству.
Читаю, читаю.
И запись — оп! В руки падает сходство между знанием и любовью.
Много ли снов выбилось из перспективы?
Теперь мы с тобою готовы к лазерному шоу воскрешения.
Но сначала воскреси мою мысль, которая шла к тебе
побыть рядом, спросить «как дела?»
//…/.
Приходила и с силой говорила из речи,
как из окна, в котором не помню.
Отпечаток желания,
пересекшего Стикс в отражающей крови.
Несколько нелокальных призраков у меня на руке
показывают плотность любви
как ее невозможность.
Гул «Эй, вы, отдельные клетки, покажите меня» —
и тысячи крошечных глаз обратились в движение из пустоты.
Ходит свет, себя приглушающий в прах.
Я записываю на твоей руке множество дел, которые ты поворачиваешь.
Живешь — и падаешь в знание,
где прозрачного сердца все больше
ложится на плечи.
.
.
Тысячи матерей за дверью в хранилище.
Я собираю их в точку, чтобы увидеть одну.
На обложке: mirror cabinet by Guido Klumpe
Лицензия: CC BY-NC-SA 2.0 DEED
Добавить комментарий