Поэзия есть создание вселенной с помощью языка (фактически – из языка). По словам Си Чуаня – одного из крупнейших неподцензурных поэтов Китая – эта вселенная вырастает из реальности, но не всегда отражает её (и почти никогда не объясняет). Так, мой интерес к поэзии напрямую связан с интересом к языку. Именно поэтому меня восхищает творчество метареалистов и поэтов language school. И те, и другие создают изображённый мир посредством построения лингвистического универсума.
Моя индивидуальная поэтика сформировалась на стыке языков и культур. Я учусь на филолога-китаиста и уже несколько лет изучаю китайский язык и литературу Китая. Этим летом, читая раннего Айги («и жизнь уходила в себя как дорога в леса // и стало казаться ее иероглифом // мне слово «здесь»»), я задумался об общей природе иероглифа и поэтического текста и о возможности конвертации одного в другой. Из этого родился мой «иероглифический» проект. И стихотворение, и китайский письменный знак реализуют свою семантику через графику, ритм и звучание, поэтому переход возможен. Источником вдохновения для первого способа конвертации (который представлен в опубликованной подборке) во многом стало «Дополнение к обратным строкам» А. Таврова. В программном эссе, предваряющем цикл, Тавров отмечает схожесть слов на полях стихотворений с иероглифами и платоновскими эйдосами. Они одновременно являются подзаголовком строфы и её частью, квинтэссенцией смысла. По тому же принципу функционируют заголовки моих текстов. Что касается методологии их написания, помимо уже упомянутых выше метареалистов, её предопределил текст китайца Оуян Дзянхэ, эстетически близкого «языковым» поэтам, «ручное оружие» (“手枪”- перевод Ю. А. Дрейзис). Там появляется автометаописательная строка: «мир в бесконечном разбитии знаков расходится в стороны». В оригинале словосочетание «разбитие знаков» выглядит как 拆字法. Этим же словосочетанием обозначается древний способ гадания по иероглифам, согласно которому иероглифы разделяются на более простые значимые графемы (многие из них стали «ключами» в современном языке). Из трактовки этих графем и складываются предсказания. Подобным образом устроены мои тексты. Разделяя каждый иероглиф в заглавии на составные части, я пересобираю целое на основе ассоциаций (как жизненных, так и текстуальных). Таким образом, субъект моих текстов «переприсваивает» китайский письменный знак, проживая его: иероглиф становится частью лингвистического универсума.
Кирилл Лопатин
и жизнь уходила в себя как дорога в леса
и стало казаться ее иероглифом
мне слово «здесь»
Г. Айги
мир в бесконечном разбитии знаков расходится в стороны
Оуян Дзянхэ
拆字法
сверкнувший в руке
топор
становится
невысказанным обвинением
несуществующей раной на языке
потаенных подобий
и наконец
растворяется в чистом звучании
(о деревья что ты не срубишь)
и снова
ты лежишь в тени беседки
младенцем
новорожденным знаком
обращающим
нищету слов
в великолепье умолчаний
повинуясь закону
обнаруживающему движение
в стоячей воде
ДУ
ШИ
時
о стечение черт
о вечное движение на восток
рождающие шú-
пение шú-
пение
шú-
пение земледельцев в полях
о тех кто «…»
однажды вернётся с другой стороны моста
— этой чёрточки
разделяющей солнце пополам
(значит и там есть хотя бы полсолнца?)
сплетение лучей
сплетение стрелок
так рождается язык
сплетение пальцев
— попытка измерить расстояние
— попытка дотянуться
я верю
мы скоро встретимся
(цикличность движения
защитит от соблазна обернуться)
ты придёшь на рассвете
и соединится солнце на миг
и став рту подобно произнесёт
нежное имя твоё
а потом
согретые его лучами
мы станем двумя орхидеями на берегу реки
и медленно исчезнем
слушая мерное шú-
пение шú-
пение
шú-
詩
пение
возникающее из неожиданного созвучия
обнажает свою природу
вложенное в раскрытые уста солнца
родины языка
подобно тому
человек
спящий на дне реки
слушающий её мерное шú-
пение
прорастает наверх лотосом
навсегда оставляя
в сплетении лепестков
иероглиф
ду-
шū
*
глаз обретающий
память о саде
в стечении черт
в обратных композициях
кирпичных развалин
дописывает иероглиф
времени в трещинах
прорастающих
зелёными ресницами
в голубую гладь
неба
喪/桑
*
мерное течение времени
снова смягчает тон
заставляя переходить
с крика на шёпот
(множество рук накрыли множество ртов)
как и всё
упрощаясь в памяти
изломанное дерево
обретает симметрию
(нет ничего понятнее белых пятен)
*
your eyes are beautiful like forest
писала она
обнажая
в равно чужом для нас обоих
языковом поле
родную невосприимчивость
к холодным полевым цветам
*
your handwriting is so abstract
смеялась она
замечая
отсутствие воспоминания
в корявых чертах
наверное
она так же плохо
пишет по-русски
*
тогда
она спросила меня
почему идёт война
и я не знал
что ответить
даже в общих чертах
(в записи языков
так и не нашлось
ни одной общей черты)
*
и вот
она уходит в подкорку
срастается с корой
заворачивается в кокон
оплетая себя
нитью пустых означаемых
а с неба
всё падают и падают
разнокалиберные
ягоды
шелковицы
平安
пульсирующая пустота
внутри падающего яблока
заглушает неслучившийся шелест травы
пустые означающие её сплетений
(ты помнишь женщину под крышей
беседки тень и очертания
слов обрывки памяти
избрание/изгнание)
зрачки твоих глаз
прорастают в себя
0-сем-(ен)-ами
сознание интуитивно достраивает
тишину до малой сексты
и ты снова поёшь:
я начинаю путь
На обложке: «The Ancients» by Aleksander Nie
Лицензия: CC BY-SA 2.0
Добавить комментарий