Перевод с английского Владимира Фещенко
Джордж Оппен (1908-1984) – один из участников движения Объективизма в поэзии США 1930-х годов. Дебютировал в 1934 году с новаторской книгой «Дискретные серии» (Discrete Series), предисловие к которой написал Эзра Паунд. В поздних стихах (1950-70-е годы) обращается к темам коммуникации и сообщества, оставаясь сторонником «сложной», «непрозрачной» поэтики. За книгу «Быть множеством» (Of Being Numerous, 1968) получает Пулитцеровскую премию. Титульная поэма «Быть множеством» из этой книги – один из самых известных и цитируемых текстов в американской поэзии ХХ века. Здесь публикуется в переводе на русский первая половина поэмы, фрагменты с 1 по 20.
1
Есть вещи,
Мы живем среди них, ‘и увидеть их,
значит, познать себя’
Случай есть часть
бесконечной серии,
Диковины горькие;
Об этом сказывались
Басни о нашей порочности.
Но не в порочности нашей дело.
‘Помнишь тот старый город, где были мы, где сидели с разбитыми окнами и пытались представить себе, что мы в нем свои – Не живой и не мертвый, не представить даже, там жизнь или смерть; то ли земля говорит, то ли саламандра, и приходит Весна, чтобы лишь затемнить всё – ’
2
Так говорят о существовании вещей,
Неуправляемом пантеоне
Абсолюте, но, как говорят,
Пустынном.
Вот город из корпораций
Застекленный
Мечтами и снами
И образами –
И чистая радость
Ископаемого факта
Хоть он и непостижим
Как непостижим
Сам мир, если он материален.
3
Эмоции заряжены
При въезде в город,
Как при въезде в любой город.
Мы не сверстники
С местностью,
Но кажется, что другие – сверстники,
Мы встречаемся с ними. В сущности
Масса людская течет
Сквозь весь город.
Это и есть, стало быть, язык Нью-Йорка
4
Ибо люди потока этого
Новые, старые же
Так новы для возраста, как молодые
Для молодости
И для их обитания
Ради которого просмоленные крыши
И навесы, и двери –
Целый мир навесов –
Лишь пустяковое алиби, а язвительный ум
не сойдет оправданием.
5
Великий камень
Над рекой
На опоре моста
‘1875’
Замер в свете луны
В замершем воздухе над тротуаром, сознание,
Которому нечего добиваться, нечего больше ждать,
Которое любит себя самого
6
На нас давят, друг на друга мы давим,
Нам сразу же скажут
Обо всём, что случится
И познание факта взрывается
Пароксизмом эмоций
Сейчас, как всегда. Робинзона Крузо
Говорим мы,
«спасли».
Так мы решили.
7
Одержимы, сконфужены
Произошедшим крушением
Единственного в своем роде
Мы решили выбрать значение
Бытия множеством.
8
Amor fati
Любовь к року
Для которой только город и есть
Публика
Быть может, кощунственна.
Медленно по островам, по судьбам
Двигаясь неуклонно проходят
Меняются
В тонком небе
Над островами
Посреди дней
Обладая лишь силой
Дней
Проще простого
Сложнее сложного
9
‘Растет или нет, по мере роста интенсивности зрения, также и расстояние от одного человека до Других, до людей1’
Мне известен ответ, конечно, нет у меня другой дороги
Но при этом из тех я, кто из ничего другого, как из человеческого образа мыслей и людских наречий, из того, что случилось со мной,
Создавал поэзию
Мечтать о том пляже,
Ради единственного мгновения в зрении,
Абсолютно единственного в роде своем
В неземных узах
Единственного и неповторимого
Что от крушения дает яркий отсвет
10
Или в том же свете, Искусство нового! Дифирамбами, публика-как-художники! Но я буду внимать человеку, буду слушать его, и когда говорю, скажу, пусть безуспешно, и я, и он. Но прислушаюсь к его речи. Шарканье толпы – ничто, ну, ничто кроме множества, каким мы являемся, ничто кроме ничто.
Городское искусство, городов искусство, в городах молодое искусство – Отдельный человек мертв, а мир его вокруг него иссяк
И вот он терпит крах! Задумчивый человек, он терпит крах! И «вынести» не могут это люди.
11
это тот свет, который
Сочится повсюду, свет для времен,
В которых здания
Стоят в низине, с фронтонами
Прямо над гаванью
Совершенно бездвижные,
Полые, годные, можно в любое зайти,
Можно выглянуть из любого окна
Помахать самому себе
С высоты Эмпайр-Стейт-Билдинг –
Говорить
Если можешь
Говорить
Филлида – не из нео-классики
У девушки имя – Филлида –
Едет домой со своей первой работы
На автобусе с самыми обычными гражданами
Среди тех людей, дверцы распахиваются
В ночи на обочину
Сердце ее, говорит она мне, от счастья сжалось –
Неприметная такая картина
Блик на обочине, не сможет унизить нас
Я тоже влюблен в эти улицы там
В тротуарную плитку –
Говорить о том доме, районе, доках
Искусство ли? Нет
12
«В этих разъяснениях предполагается, что переживающий субъект – одно из проявлений чувственной реакции на события мира2».
идет дождь
что не шел давно до того
и это всё тот же мир
…
Они мастерили вещицы
Из дерева и из рыбьих костей
И из камня. И разговаривали,
Целыми семьями,
Собирались в совете
И говорили, меняясь вещицами.
Они были доверчивы,
Их вещи сияли в лесу.
Они терпеливы
С миром
Это уже не вернется, никак,
Если только не дойдут до пределов своих
И начнут всё снова, то есть
Всё снова и снова
13
неспособны начать
Сначала, счастливцы
Найдут уже там всё. Они покупатели,
Выбиратели, судьи; … Жестокое здесь
без проблем, в тупике.
Предлагают они
Аргумент, говорения ради, становятся
нереальными, нереально, теряет жизнь
плотность, теряет размах, играют в бейсбол они
ведь бейсбол – не игра
а вполне аргумент, и различие в мнении
движет конскими скачками. Они – призраки, что угрожают
Душе человека. И есть изменение
В чьем-то воздухе
Что затхлостью пахнет, они дойдут до конца
Этой эры
Первыми из человечества
И любой сможет с гордостью соблюсти
Дистанцию
Если сможет.
14
Даже сейчас не могу я
Отвлечься совсем
От людей этих
С кем стоял я в окопах, в военных палатках,
В больницах, убежищах, в оврагах скрывался
Под бомбежками на дорогах в руинированной стране,
Среди них многие
Поспособней меня –
Муйкут и сержант один
По имени Хили,
Лейтенант еще тот –
Как забыть это? Как
говорить отстраненно «Народ»
О тех, кто есть сила
Внутри стен
Городских
Где машины их
Отдаются эхом истории
По стенам проспектов
Где нельзя никому говорить.
15
Хор (андрогинный): ‘Найди меня
Чтобы я существовал, найди пупок мой
Чтобы он существовал, найди соски мои
Чтоб существовали они, найди каждый волосок
Чрева моего, я прекрасен (или нет),
Ты меня найди.’
16
‘…Кто не работает, тот не ест хлеба,
и только тот, кто познал тревогу, находит покой,
и только тот, кто спускается в подземный мир, спасает возлюбленную,
и только тот, кто поднимает нож, обретает Исаака. Кто не работает, тот не ест хлеба…
тот, кто желает работать, порождает собственного отца3.’
17
Почва слов
Тускнеет в подземках
Есть что-то безумное в числе
Живущих
‘Одно из состояний вещества’
Здесь нет никого кроме нас – цыплят
Противо-онтология –
Он хочет сказать
Его жизнь реальна,
Но почему, сказать некому
Нелегко вообще говорить
Свирепое бормотание, перед людьми,
Беспочвенной речи
18
Здесь аура зверства –
Событие столь обыденное
Сколь, например, Президент.
Столб дыма, видимый издали,
В котором сжигают людей.
19
Вот в вертолетах случайная воля –
Чистое зверство
Безумие в высших кругах,
Если правда это, мы должны это делать
Мы должны резать глотки себе
Вот муха в бутылке
Безумная, муха безумная
Что, по-над городом,
от крушения яркий отсвет дает.
20
– Они в ожиданьи
Войны, но и новости –
Это война
Как всегда
Что могут в них течь соки
Хоть соки и могут лгать.
Много всего случилось
На этой земле и стало ее историей, армии
И рваные орды проносятся, и смерти той
Страсти. Но кто избежит
Смерти
Среди всадников этих
Подземных,
Ведомо им
Но как ведомо мне теперь
Крах и вина
Крушения.
Как в рождественской песне Харди4
Мы могли бы полу-надеяться отыскать тех самых животных
Под навесами чьей-то страны,
Преклоненных под бой полуночных часов,
Животных на ферме,
Рабочий скот, зверей на убой
Ведь это бы значило, что они нас простили,
Или, что то же самое,
Что мы ничего совершенно не значим.
- Цитата из письма Рэйчел Блау Дюплесси к Джорджу Оппену от 1965 года.
- Цитата из А. Уайтхеда, американского философа.
- Цитата из философского труда С. Кьеркегора «Страх и трепет». Перевод Н.В.Исаевой и С.А.Исаева.
- Имеется в виду одно из «рождественских» стихотворений английского поэта Томаса Харди.
Добавить комментарий